В тихом городке под Калугой, где закаты окрашивают поля в багрянец, моя жизнь в тридцать лет пропитана горечью и обманом. Меня зовут Татьяна, я замужем за Сергеем, детей пока нет — только мечты о тихом семейном счастье. Но каждое лето превращается в кошмар из-за родительского огорода, где я вкалываю до седьмого пота, а моя сестра Ирина забирает все плоды моего труда. В этом году мы с мужем твёрдо решили: больше ни шагу туда. Родители называют меня жадной, но я устала быть загнанной лошадью, пока Ирина наслаждается результатами моих усилий.
Отказаться было непросто. Мама, Людмила Васильевна, сначала не поверила, решила, что я бросаю слова на ветер. Но прошлым летом чаша переполнилась. Каждый раз, когда требовалось копать, сажать или полоть, нас с Сергеем звали первыми. Мы гнули спины под палящим солнцем, а когда наступала пора собирать урожай, приезжала Ирина и увозила всё, будто так и должно быть. Родители лишь пожимали плечами: «Она раньше приехала, что мы могли сделать?» Теперь я сказала твёрдо: хватит. Мы не крепостные, чтобы работать на чужую корысть.
Огород появился у родителей недавно. В мои школьные годы о нём и речи не шло. Они с отцом, Владимиром Николаевичем, крутились на работе, времени на грядки не было. Но когда я уехала учиться в Рязань, они решили, что скоро пенсия, и купили участок. Я редко приезжала — билеты дорогие, потом вышла замуж за Сергея и осталась там жить. Жизнь не задалась, и три года назад мы вернулись в родной город, в квартиру, доставшуюся мне от бабушки.
Когда мы вернулись, огород уже вовсю цвёл. Приехали осенью, а мама вздыхала: «Урожай слабый, лето дождливое, ничего не выросло». Я тогда поверила, но теперь уверена — это Ирина, моя старшая сестра, всё унесла. Она на пять лет старше, у неё муж и сынок. Когда мы вернулись, она как раз выходила из декрета. Мы никогда не были близки, но и вражды не было. Я думала, огород нас сблизит, но жестоко ошиблась.
С первой весны нас с Сергеем поставили на работы. Участок огромный: яблони, вишни, грядки с клубникой, смородина, малина, теплицы с огурцами и перцем, картошка, морковаь. Родители раньше справлялись вдвоём, а с нашим приездом обрадовались: «Теперь есть кому помогать!» Ирину с семьёй никто не трогал. Родители её мужа не любили, а она отговаривалась: «Максим маленький, не до грядок».
Мы с Сергеем стали главными «огородниками». Весной копали, сажали, поливали, летом пололи, окучивали, боролись с сорняками. Спина ломила, руки обгорали, но я верила — всё для семьи. Но когда настала пора урожая, начался кошмар. Клубнику я попробовала раз — зелёную, кислую. Мама сказала: «К выходным дозреет». Но в субботу грядки были пусты. Оказалось, Ирина приехала в четверг, собрала всё, даже зелёное, оставив родителям горсточку, а остальное забрала: «Максиму витамины нужны».
То же самое с горохом. «Ещё не дозрел», — говорили мне, а через два дня: «Ирина приезжала, собрала, иначе переспел бы». Огурцы и помидоры попробовали раз — хватило на салат. Хотели закатать, но Ирина опередила: «Огурцы переросли, я забрала». Мама оправдывалась: «Вы же в воскресенье приезжаете, а они уже огромные!» Я не сдержалась: «Почему не позвонить? Почему нам ничего не оставить?» Мама вздохнула: «У Ирины кредит, денег нет, Максиму надо. Тебе-то легче».
Сердце сжималось от обиды. Ирина ни разу не приехала помочь — ни полить, ни прополоть. Она появлялась, как стервятник, забирала урожай и улетала. Смородину и малину я даже не видела — Ирина «успела первой». Родители молчали, а я чувствовала себя обманутой. Мы с Сергеем тратили время, силы, здоровье, а в итоге — пустые руки. Да, всё можно купить в магазине, но больно, когда твой труд крадут!
Осенью я взорвалась. Высказала родителям всё: «Мы пашем, а Ирина жрёт? Больше не приедем!» Они отмахнулись: «Не кипятись, Таня». Но я стояла на своём. В этом июне мама звонит, просит помочь: «Сезон начался, сами не справимся». Я отказала. Она обиделась, назвала чёрствой: «Мы вас растили, а ты так?» Но разве я не права? Почему Ирина — царица, а я — батрачка? Обида душит, но я не сдамся.
Эта история — мой крик в пустоту. Ирина, может, думает, будто ей всё должны, но её жадность ранит. Родители хотят покоя, но их молчание — предательство. Я хочу, чтобы мои выходные были моими, чтобы мой труд уважали, чтобы моя семья не оставалась в тени сестры. В тридцать лет я заслужила отдых, а не каторгу ради чужой выгоды.
Я — Татьяна, и больше не ступлю на этот огород, пока там царит несправедливость. Пусть этот разрыв ранит, но я не позволю топтать своё достоинство.
