«Какого ужаса твой сын себе жену выбрал!» — выпалила соседка. Но потом произошло то, что навсегда заткнуло ей рот…

Когда я вернулась из Ростова, где гостила у сына на свадьбе, сердце пело от счастья. Не из-за шумных банкетов или дорогих нарядов — просто я видела, как счастлив мой Алёша с его Дашей. Они расписались без помпезности, скромно, по-домашнему. Отметили в узком кругу, потому что для них главным были чувства, а не показное богатство.

Дома, в нашем селе под Курском, где каждый вздох на виду, меня тут же навестила Агафья Никитична — вечная сплетница и любительница чужих дел.

— Ну что, как гуляли? Бархатное платье? Головокружительный банкет?

— Да не было банкета. Расписались и устроили ужин в кругу близких.

— Что, с деньгами туго? А мой Гришка гулял на триста человек в ресторане «Лазурный»!

Я промолчала. У её Гришки уже третий брак развалился, а она всё хвастается той единственной роскошной свадьбой, на которой она даже не присутствовала. Сам сын навещает её раз в пять лет.

— Зато у моего — настоящая любовь, — ответила я. — Без пафоса, но от души.

— А кем твоя невестка работает?

— Фельдшером. Познакомились с Алёшей на корабле — он же у меня моряк.

— Хм… Всё равно бросит. Не пара она ему.

От этих слов у меня внутри всё сжалось. Я молча закрыла дверь. С тех пор мы почти не разговаривали.

Прошло полгода. У Алёши закончился контракт, и они с Дашей переехали ко мне. Я радовалась, что они рядом, что мы стали настоящей семьёй. Оба быстро нашли работу: Даша — в сельской больнице, Алёша — в мастерской. Жили дружно, помогали по хозяйству, строили веранду.

Но Агафья Никитична не унималась. То и дело заходила ко мне с язвительными замечаниями:

— Ну и страшилу себе твой сын привёл! Шрам через всё лицо — хоть пугало в огороде ставь!

— Это его выбор! — резко ответила я. — И, между прочим, она человек с большой буквы!

Шрам у Даши был заметен, но её душевная теплота затмевала всё. Скромная, трудолюбивая, она быстро завоевала уважение соседей: никому не отказывала в помощи, даже ночью выезжала на вызовы.

А потом случилось то, что перевернуло всё.

Поздним вечером в селе загорелся старый сарай рядом с больницей. Народ схватился за вёдра, но тут кто-то закричал:

— Там девочка! Танюшка осталась внутри!

Даша, не раздумывая, кинулась в огонь. Через мгновение она выбежала с пятилетней девочкой на руках, а за её спиной рухнула крыша.

В ту ночь даже Агафья притихла.

Даша до утра сидела у кровати Танюшки. Девочка наглоталась дыма, но ожогов не было. Родители плакали от благодарности:

— Вы спасли нашу кровинушку!

— Меня тоже когда-то спасли, — тихо сказала Даша. — В девяносто пятом году наш дом в Чечне попал под обстрел. Мне было семь. Русский солдат вытащил меня из огня, но сам погиб. Перед смертью он отдал мне свой нательный крестик.

Она достала его из-под платья. Дед девочки, Василий Петрович, вдруг побледнел:

— Это… мой крест! Я подарил его сыну. Он пропал без вести…

Слёзы текли по его лицу. Тридцать лет он не знал, как погиб сын. А оказалось — спасая ребёнка. Теперь та самая девочка спасла его внучку.

— Оставь крест, — сказал он Даше. — Ты его заслужила.

Через месяц мы поехали к могиле солдата. Василий Петрович молча положил цветы. Слёзы катились не от горя, а от странного утешения: судьба дала ему узнать правду.

А Агафья Никитична больше не приходила. Только смотрела издалека, не решаясь подойти.

Иногда доброта светит так ярко, что внешность меркнет. Иногда шрам — не изъян, а знак подвига. А любовь сына — не повод для сплетен.

Вот такая у меня «страшная» невестка. Лучшая, какая только могла бы быть.