— А разве нужно ещё что-то? — спросила дочь. И вдруг Алла осознала: ради себя.
Анна Сергеевна шла неспешно, будто боялась нарушить тишину этого ясного вечера. Ей нравилось гулять здесь — на окраине Сергиева Посада, где среди бетонных громад ещё прятались старые деревянные домики. В этих покосившихся избушках было что-то родное, уютное, настоящее. Особенно её грел душу один — с резными ставнями и геранью на подоконниках. Часто она представляла, как живёт в нём: печёт пироги с капустой, пьёт чай на крылечке. Но её реальность была скромнее — однокомнатная хрущёвка на пятом этаже, без балкона, без души.
— Добрый вечер! — окликнул её мужчина. Анна обернулась и увидела высокого седовласого мужчину с мягкой улыбкой.
— Добрый вечер, — ответила она слегка смущённо. — Часто прохожу мимо и любуюсь вашим домом. Просто сказка.
— Родительский. Сам живу в соседнем районе. Навещаю, пока есть кому.
Познакомились. Его звали Виктор Петрович. Оказалось, они почти соседи. Позже баба Катя, вечно любопытная соседка, проболталась:
— Холостой он. Присмотрись, Нюра. Мужик что надо. А тебе одной ведь невесело.
— Да бросьте! — отмахнулась Анна. — Кому я такая сдалась?
— Да ты просто забыла, какая есть. Подправь немного — и засияешь, как в молодости. Главное — захотеть.
Анна замолчала. Будто тронули старую рану. Она смотрела в зеркало и не видела себя — лишь тень былой женщины. Вся её жизнь последние годы крутилась вокруг дочери и внука: стирка, готовка, переводы с пенсии — всё им. Себя она давно вычеркнула.
С Виктором Петровичем они иногда встречались. Однажды он попросил отнести лекарства родителям — сам был в разъездах. Анна согласилась и с тех пор стала частой гостьей в доме Нины Ивановны и Петра Фёдоровича. Там пахло блинами и сушёной мятой, а на стенах висели старые иконы.
С ними было легко. Но Анна начала чаще ходить той дорогой не только из-за них. Она надеялась встретить Виктора. И когда не встречала — возвращалась с лёгкой грустью.
Однажды, разглядывая с дочкой старые фото, Анна вдруг увидела себя со стороны: усталое лицо, потухший взгляд. После этого она стала избегать Виктора. Стыдно было — за себя, за прожитые впустую годы.
На следующий день записалась к парикмахеру. Мастер не просто подстриг её — он вернул ей уверенность. С новой причёской и лёгким румянцем Анна будто сбросила десять лет. В зеркале наконец увидела женщину — живую, красивую, достойную счастья.
Когда зашла к дочери, та едва подняла глаза:
— Нормально, — бросила она, уткнувшись в телефон. — Погуляй с Вовой, мне к подруге.
Зато баба Катя ахнула:
— Вот это перемена! Давай в наш клуб, я тебя запишу. И купальник у меня есть лишний.
Анна загорелась. Но нужно было поговорить с дочкой: занятия означали меньше времени для них.
— Мам, а кто с ребёнком сидеть будет? Да и денег нет — нам новый телевизор!
— Сами справитесь, — твёрдо сказала Анна. — Я устала жить только для вас. Я тоже хочу пожить для себя.
— А ради чего ещё жить-то? — искренне не поняла дочь.
— Ради себя, — тихо ответила Анна. — Не ради борщей и подгузников. Не ради чужих забот. А ради своей жизни. Я не прислуга. И не обязана быть жертвой.
С того дня всё изменилось. Анна перестала быть вечной помощницей. Она помогала, когда могла, а не по приказу. Купила новое платье, туфли, духи. Стала ухоженной. И главное — свободной.
Но Виктора не было. И вот однажды у подъезда — он. Анна замерла.
— Здравствуйте… Всё в порядке? — прошептала она.
Он пригляделся и вдруг улыбнулся:
— Здравствуйте! Чуть не узнал… Вы просто расцвели. Завтра к родителям собираюсь. Составите компанию?
— С радостью, — ответила Анна, и в голосе её звенела надежда.
А вы как думаете — обретёт ли она наконец своё счастье?
