По ту сторону заката
Светлана застыла у окна, глядя на мокрые улицы Санкт-Петербурга, где дождь рисовал расплывчатые узоры на брусчатке. «Нам нужно поговорить» — её слова ещё висели в воздухе, словно дребезжание разбитого хрусталя. На столе дымилась кружка с каркаде — уже третья за этот вечер. Старая привычка заваривать чай, когда сердце сжимается в кулак.
Она вошла в квартиру чувствуя, как каждый шаг отдаётся пустотой в рёбрах. В кабинете её мужа, Дмитрия, мерцал экран ноутбука, бросая холодные блики на стены. Светлана вдохнула глубже, собирая волю в кулак.
— Нам нужно поговорить, — повторила она, голос дрожал, но не сдавался.
Дмитрий оторвался от монитора, его взгляд скользнул по ней с налётом раздражения.
— В чём дело? — спросил он, будто угадывая грозу.
Светлана молчала несколько секунд, будто проверяла, выдержит ли.
— Я подала на развод, — наконец выдохнула она, наблюдая, как его лицо превращается в маску.
Дмитрий замер, потом выдавил усмешку, будто это была шутка.
— Серьёзно? Из-за того, что мама тебе пару раз указала на ошибки? — в его голосе звенело пренебрежение.
— Нет, — отрезала Светлана. — Из-за тебя. Из-за твоей семьи. Из-за ваших «порядков».
— Порядков? — Дмитрий нахмурился. — О чём ты вообще?
Светлана сидела на кухне, вдыхая терпкий аромат свежесмолотого кофе. В голове кружились обрывки пяти лет брака с Дмитрием. Её квартира в центре Петербурга, когда-то её крепость, теперь казалась чужой, пропитанной чужими правилами. Всё изменилось, когда она перестала быть просто женой Дмитрия, а стала частью его семьи, где царила его мать, Галина Васильевна.
Когда они только поженились, Светлана верила в сказку. Дмитрий казался идеалом: заботливый, с мягким взглядом, всегда готовый подставить плечо. Они мечтали о путешествиях, о детях, о жизни, где всё будет по-ихнему.
Первые месяцы после свадьбы они жили в съёмной квартирке, полной смеха и планов. Но Галина Васильевна настояла, чтобы они переехали к ней «на время» — «чтобы скопить». Это была первая ошибка. Потом они купили свою квартиру — небольшую, но уютную, оформленную на Светлану. Они вместе выбирали обои, мебель, лампы. Тогда казалось, что всё наладится. Но тень свекрови накрыла их жизнь, как одеялом.
Первая встреча с Галиной Васильевной прошла тихо. Та была сдержанной, но в её взгляде Светлана уловила лёд — будто та уже тогда взвесила её и вынесла вердикт.
— Светлана, у нас в семье свои уклады, — сказала Галина Васильевна за ужином, наливая чай. — Женщины у нас — хранительницы дома. Все праздничные столы — своими руками. Я даже на свадьбу Дмитрия всё сама организовала. Мужчина не должен отвлекаться на быт — это не его дело.
Светлана кивнула, пряча недоумение. Тогда слова свекрови казались ей просто пережитком прошлого, частью семейной саги. Она даже почувствовала что-то вроде тепла — желание вписаться в эту семью, принять их правила, казалось естественным. Но она ещё не знала, что эти «уклады» станут её клеткой.
Первое семейное застолье прошло неплохо. Светлана провела весь день на кухне, готовя по рецептам свекрови. Дмитрий помогал — чистил овощи, шутил, подбадривал. Галина Васильевна кивнула одобрительно, но в её тоне читалось: «Неплохо, но могло бы быть и лучше».
С каждым новым праздником обязанности Светланы росли. Свекровь уже не предлагала, а требовала, чтобы та готовила не только по особым дням, но и на обычные воскресные ужины. Это стало долгом, от которого нельзя было отвертеться.
Светлана пыталась говорить с Дмитрием.
— Я понимаю, что это твоя семья, но это слишком, — сказала она однажды вечером, вытирая руки после готовки. — У меня работа, проекты, я не могу жить у плиты.
Дмитрий махнул рукой.
— Свет, это же семья. Надо уважать традиции. Мама всегда так жила, она привыкла. Не загоняйся.
— Но почему я должна это тянуть? — настаивала она. — Это несправедливо.
— Ты драматизируешь, — бросил Дмитрий, уткнувшись в телефон. — Это норма. Это мама.
Светлана видела — он не слышит её. Для него её роль была ясна: быть идеальной хозяйкой, как его мать. Он не замечал, как она растворяется под этим прессом.
Месяцы шли, и становилось хуже. Галина Васильевна звонила в любое время, требуя, чтобы Светлана готовила для семейных сборов, даже после её рабочего дня. Каждое требование давило сильнее, а Дмитрий твердил:
— Мама хочет, чтобы ты была хорошей хозяйкой. Потерпи, всё устаканится.
Но ничего не менялось. Свекровь начала цепляться к мелочам: то салат не так нарезан, то пирог «не такой, как у неё». Светлана всё чаще чувствовала себя прислугой, а не частью семьи.
Кульминацией стал день рождения Галины Васильевны. Светлана готовила с утра, стараясь угодить всем её прихотям. Она выдохлась, но надеялась, что хотя бы сегодня обойдётся без упрёков. Но за столом свекровь громко заявила:
— Светлана, это что за борщ? Пересолила, да? Я же говорила — соль аккуратнее. Честно говоря, ты вечно что-то путаешь.
В комнате повисла тишина. Гости переглянулись, но никто не возразил. Дмитрий молчал, уставившись в тарелку.
Светлана застыла, чувствуя, как кровь бьётся в висках. Руки дрожали, но она сдержалась, не желая раздувать скандал. Она лишь кивнула и отвернулась.
Вечером, когда гости разошлись, она попыталась говорить с Дмитрием.
— Почему ты молчал? — спросила она, стоя в дверях. — Она унизила меня при всех.
Дмитрий пожал плечами, развалившись на диване.
— Ты же знаешь маму, она строгая. Ничего плохого не хотела. Просто учти, в следующий раз получится лучше.
— Учти? — Светлана рассмеялась, но в смехе была горечь. — Она оскорбила меня, а ты даже не попытался за меня заступиться!
Он покаОна повернулась, вышла из комнаты и в тот же вечер упаковала чемодан, понимая, что этот порог она переступит только один раз — в сторону свободы.
