Молчание, которое дышит
Ольга застыла у окна, разглядывая дождливые улицы Перми. «Нам нужно пожить раздельно», – слова её мужа Дмитрия звучали в голове, словно отголоски далёкой грозы. На подоконнике остывала кружка с мятным чаем – уже третья за вечер. Старая привычка заваривать чай, когда душа ноет.
«Нам нужно пожить раздельно», – бросил он так буднично, будто обсуждал расписание электричек или счёт за квартиру. Так же обыденно, как когда-то говорил: «Каша пересолена» или «Опять разбросала журналы?»
В зале шумел старый холодильник, купленный в первый год их свадьбы. Они тогда спорили в магазине – она хотела компактный, он выбрал «солидный». Теперь он просто гудел, монотонно и уныло, как их совместная жизнь. Ольга потрогала рукав своего бежевого свитера – такого же неприметного, как половина её гардероба.
Двенадцать лет. Утренний кофе для него – ровно в семь, без сахара, с корицей. Рубашки – идеально отглаженные. Костюмы – развешанные по сезонам. Куриная грудка – по четвергам, потому что «так правильно».
Она вспомнила их первую встречу в гостях у общего друга. Он подошёл, улыбнулся: «Девушка в синем, давайте познакомимся?» Тогда она ещё носила яркие платья и смеялась громко, не думая о том, что скажут другие.
– Оля, ты слушаешь? – голос Дмитрия вернул её в реальность. – Мне нужно время. Чтобы разобраться.
Она кивнула, рассматривая потёртый угол ковра. Три года собирались его заменить, но Дмитрий всегда находил причины: то премию не дали, то родители приезжают, то «давай после Нового года».
– Я сниму квартиру в центре, – продолжал он, постукивая пальцами по столу. – Буду забирать вещи постепенно. И… может, так лучше?
«Мы». Она уловила это слово. Всегда «мы», но решения принимал он один.
– Хорошо, – её голос прозвучал ровно.
– Хорошо? – Дмитрий нахмурился. Он явно ждал слёз, скандала, чего угодно, только не этого. – Просто… согласна?
– Да, – она отхлебнула холодный чай. – Когда уезжаешь?
Он замялся, глядя на неё с неожиданным замешательством:
– В субботу. Риелтор уже подобрал варианты.
«Значит, давно всё решил», – промелькнуло у неё, но вслух она ничего не сказала.
Вечером, собирая его вещи, она находила обрывки их прошлого. Вот шарф, подаренный на седьмую годовщину. Рядом – запонки от тестя, папка с документами, потрёпанный блокнот. В нём – список её «недостатков», написанный его чётким почерком: «слишком тихая, не умеет готовить борщ, забывает выключать свет…»
Список попался ей случайно полгода назад. Тогда она проплакала всю ночь. А утром встала и приготовила его любимые сырники – «румяные, но не подгоревшие».
Теперь, складывая его рубашки в коробку, она чувствовала странное облегчение. Будто с каждым предметом воздух в квартире становился светлее, а камень на сердце таял.
– Зайду за костюмами в среду, – сказал Дмитрий, стоя в дверях с чемоданом. – И не забывай поливать фикус. Мама его любит.
Она кивнула. Фикус – подарок свекрови. Ольга терпеть его не могла: капризный, с вечно желтеющими листьями. Но поливала, опрыскивала, переставляла – всё как учили. Сейчас, глядя, как Дмитрий проверяет карманы – паспорт, ключи, телефон, – она думала только о фикусе.
– И… не переживай, – добавил он с привычной снисходительной улыбкой. – Найди себе занятие. Может, на йогу запишешься? Или на курсы шитья.
Дверь закрылась. В прихожей остался запах его одеколона – резкий, с нотками дуба. Тот самый, что она дарила ему каждый год, потому что «зачем экспериментировать».
Ольга медленно выдохнула, прислонившись к стене. Внутри было пусто. Не больно, не страшно – просто пусто. И тихо. Невероятно тихо.
Она включила свет в спальне и остановилась у книжной полки. На кухне тикали часы, но теперь их звук казался другим – не давящим, а просто отмечающим время. Её время.
Первые дни Ольга просто отдыхала. Приходила с работы, валилась на диван и засыпала до утра. Будто тело наконец получило разрешение остановиться, сбросить груз чужих ожиданий.
В пятницу позвонила подруга Наташа:
– Оль, ты где пропадаешь? Может, в кафешке поболтаем?
– Не могу, – начала она и запнулась. Почему не может? Теперь никто не ждёт дома с вопросами «где шлялась?» или «опять деньги на ерунду потратила?»
Через час они сидели в уютном кафе, грея руки о кружки с капучино. Наташа рассказывала о новой работе, а перед Ольгой стоял кусок чизкейка – воздушный, с вишнёвым джемом, совершенно бесполезный с точки зрения «правильного питания».
– Ты какая-то… уставшая, – заметила Наташа. – Но… спокойная?
Ольга пожала плечами:
– Дима ушёл. Сказал, что нужно пожить отдельно.
– И как ты?
– Странно. Будто в невесомости. Помнишь, как в детстве на качелях – страшно, но дух захватывает.
Дома она впервые ощутила тишину – не давящую, а уютную. Никто не ворчал из-за её покупок, не вздыхал над включённым телевизором, не спрашивал «как дела», чтобы тут же перебить своими новостями.
В воскресенье она проснулась в девять. Не в семь, чтобы готовить «полноценный завтрак». Просто в девять – потому что захотелось. Заварила травяной чай, который Дмитрий называл «сенной настойкой», и вышла на балкон.
Весна ворвалась в Пермь. Двор пестрел детскими колясками, яркими куртками, смехом. Где-то играла гармонь.
Позвонили из ЖЭКа:
– Ольга Сергеевна? Вы заявку оставляли. У вас кран подтекает? Сантехник может подойти.
Раньше она бы сказала: «Я мужа спрошу». Теперь ответила:
– Пусть заходит.
Пожилой мастер в потрёпанной робе быстро всё починил:
– Прокладка старая. Надо менять.
– Как… менять?
Он удивлённо взглянул:
– Да легко. Сейчас покажу.
Следующий час она наблюдала, подавая инструменты и задавая вопросы. Оказалось,И когда Ольга вернулась в опустевшую квартиру, она вдруг поняла, что тишина — это не одиночество, а простор для новой жизни, где наконец-то можно услышать голос собственного сердца.
