Он смотрел на неё из окна… а потом переступил порог чужой квартиры.
Анна металась по комнате, как загнанная лиса. В груди комом застряла тревога, которой не было объяснения. В последние дни поведение мужа настораживало. Дмитрий вдруг стал примерным семьянином — мыл полы, готовил борщ, дарил ей тюльпаны. Но кому были адресованы эти старания? Ей — или его собственной совести?
Подойдя к окну, Анна бросила взгляд во двор — и сердце ёкнуло. Её муж, тот самый, что клялся в вечной верности, смотрел на соседку с таким выражением, будто перед ним стояло всё его счастье. Она резко отпрянула от стекла. «Неужели мой Дима на такое способен?..»
Сзади раздался голос:
— На кого уставился?
Дмитрий оторвал взгляд от стройной фигуры Анны, выгуливавшей таксу, и обернулся к жене.
— Таня, ты меня напугала. Думал, ты в поликлинике.
— Я здесь уже пять минут, а ты будто в трансе, — голос её дрожал. — О чём задумался?
— Да так… дела на работе, — пробормотал он невпопад. — Новый бухгалтер всё перепутал, пришлось исправлять.
Таня не верила. Она знала его как облупленного. Его глаза, морщинки у губ — всё выдавало ложь.
Он попытался перевести разговор, спросил, что на ужин. В ответ услышал: «У меня собрание, готовь сам». И он приготовил — гречку с котлетой. Жена еле тронула еду, хотя обычно накладывала себе добавку.
Вечером в конторе отключили электричество, и Дима вернулся раньше. Посмотрел телевизор, потупился в телефон, а потом снова подошёл к окну. И там — снова Анна. На этот раз он не сдержался. Спустился во двор, подошёл к ней.
— Привет. Может, сходим на кофе?
Та поколебалась, но согласилась. Сидели в кафе, смеялись, и уже через час он был у неё дома. Они переступили черту. Дмитрий понимал, что предаёт жену, но оправдывал себя её улыбкой.
Вернувшись, он увидел их свадебное фото. Свои же слова «навеки» звенели в ушах. Он потряс головой и испек сырники — любимое блюдо Тани.
Она пришла счастливая — на собрании пообещали прибавку. Похвалила ужин, а он лишь криво усмехнулся. «Узнай она правду — швырнула бы эти сырники мне в лицо», — думал он, изображая спокойствие.
Неделю он избегал Анну. Но желание росло. И когда жена ушла на смену, он снова пошёл к соседке. Без разговоров — сразу в квартиру.
Та удивилась, но впустила. Между ними не было любви — лишь азарт новизны, который он принял за чувства.
Таня всё видела: фальшивую заботу, холодность в постели. И главное — его взгляды в окно. Однажды вечером она тоже подошла к стеклу. И увидела. Увидела её.
— Ты изменяешь мне?! — закричала она, тыча пальцем в соседский подъезд.
Сначала он молчал, потом оправдывался, путался. Но было поздно. Она выгнала его, несмотря на мольбы. Он ушёл… прямо к Анне.
— Она всё узнала. Выгнала. Можно остаться у тебя?
Та заколебалась, но дверь всё же приоткрылась…
А этажом ниже, в квартире, где ещё час назад пахло корицей от сырников, Таня сидела с мокрым от слёз лицом. Её обманули. Предали. И самое страшное — муж даже не попытался бороться за их семью. Просто ушёл.
Но она не сломается. Не станет умолять его вернуться. Нет. Купит себе кота. Или собаку. И научится жить заново — без боли, без иллюзий, но с гордо поднятой головой.
*Если не ценишь того, что имеешь, однажды окажешься у разбитого корыта — и винить будет некого, кроме себя.*
