Три дня испытаний: как я присматривал за дедом подруги и пересмотрел свои взгляды
Я всегда был уверен, что к старикам надо относиться с почтением и без лишних жалоб. Когда друзья рассказывали, как тяжело им жить с бабушками и дедушками, я думал: «Да что там сложного? Просто не хватает терпения». Казалось, уход за пожилым человеком — это пара таблеток, тарелка супа и редкие вопросы о самочувствии. Но жизнь, как водится, быстро расставила всё по местам.
Как-то раз моя подруга Ольга в панике позвонила мне. Ей срочно нужно было уехать в Воронеж к больной матери, а оставить своего 90-летнего деда Василия Фёдоровича было не с кем. Все отказывались — кто по работе, кто просто струсил. Я, не раздумывая, согласился. «Пустяки, — подумал я. — Справлюсь за пару дней». Как же я заблуждался.
Ольга уверила: дед тихий, главное — кормить по расписанию, давать лекарства и, если что, сбегать в аптеку. Я пришёл к нему в квартиру на Ленинском проспекте в приподнятом настроении. Сварил лёгкий борщ, испёк блины, аккуратно накрыл на стол. Василий Фёдорович поблагодарил, я оставил его обедать и ушёл по своим делам, уверенный, что всё под контролем.
Вечером меня ждал сюрприз. Дед лежал на диване бледный, еле дышал. Вызвал скорую — оказалось, он умял весь борщ и все блины, хотя обычно ел мало. Врачи вкололи ему что-то, велели следить за порциями. Я был в шоке. Так начался мой личный ад.
На следующий день я пришёл рано утром, перед работой. Василий Фёдорович полчаса сидел в туалете, а когда вышел, я подал ему овсянку. Он злобно посмотрел на тарелку и швырнул её об пол. «Ты меня травишь! — орал он. — Ольга тебе заплатила, чтобы я скорее сдох!» У меня дрожали руки, пока я убирал осколки и вытирал кашу. Всю жизнь я защищал стариков, а теперь сам еле сдерживался, чтобы не накричать его в ответ.
К третьему дню я просыпался с ощущением кошмара. Дед ныл по любому поводу: то сквозняк из окна, то телевизор слишком громкий, то мои духи ему мешают. Я ходил на цыпочках, боялся лишний раз заговорить — лишь бы не начался новый скандал. Когда вечером на пороге появилась Ольга, я просто кинул: «Всё в порядке», — и вылетел из квартиры, даже не попрощавшись. В груди было и облегчение, и стыд — ведь я считал себя терпеливым, а эти три дня вымотали меня до предела.
Теперь я никого не осуждаю. Тех, кто срывается на стариков, кто не выдерживает ухода за ними, — понимаю. Старость — тяжёлое испытание. А тем, кто ухаживает, — настоящие герои. Эти три дня я запомнил навсегда. Потому что убедился: легко рассуждать о терпении, когда сам не прошёл через такое.
