**Утренние хлопоты Татьяны**
Татьяна проснулась с первыми лучами, когда солнце только начинало пробиваться сквозь кружевные занавески. За окном щебетали воробьи, а в доме стояла та особая, предрассветная тишина. Она потянулась, зевнула и глянула на часы — шесть утра. «Пора подниматься», — подумала она, хотя тело ныло, прося еще пять минуток под теплым одеялом. Но дела ждать не будут. Наскоро сделав бутерброд с докторской колбасой и хлебом, Татьяна налила себе чашку крепкого чая, накинула вязаную кофту — утро выдалось свежим — и вышла во двор кормить кур. Так начинался ее день, обычный, как сотня других, но наполненный тихим счастьем от простых домашних забот.
Татьяне было пятьдесят два, и уже десять лет она жила в деревне, куда перебралась после смерти мужа. Шумный Екатеринбург остался в прошлом, а здесь, среди бескрайних полей и шелеста берез, она нашла успокоение. Ее дом, хоть и потертый временем, был уютным — вокруг раскинулся огород с картошкой, огурцами и ее любимой малиной, которой она гордилась. А во дворе важно расхаживали куры, которых она ласково звала «мои хохлатки». Кормить их каждое утро стало для нее чем-то вроде утренней молитвы.
Пока чайник закипал на плите, Татьяна прикидывала, какие дела ждут сегодня: прополоть грядки, проверить огурцы, да еще соседка, баба Галя, просила зайти — помочь с закатками да поболтать. «Деревня не для лентяев», — усмехнулась она про себя, намазывая масло на черный хлеб. Бутерброд был простой, но вкусный, а чай с душицей, сорванной у калитки, согревал душу. Она любила эти минуты тишины, когда можно было подумать о предстоящем дне.
Натянув старый свитер и резиновые сапоги, Татьяна вышла во двор. Воздух был свежим, пахло росой и свежескошенной травой. Она глубоко вдохнула, чувствуя, как легкие наполняются чистой прохладой. «Вот оно, настоящее», — подумала она, глядя на небо, где таяли розовые облака. В курятнике уже поднялся шум — куры забеспокоились, завидев хозяйку. «Тихо, хохлатки, сейчас накормлю!» — успокоила их Татьяна, насыпая в кормушки зерно и подбрасывая им морковные очистки — их куры обожали.
Пока куры клевали зерно, Татьяна присела на скамейку у сарая и задумалась. Жизнь в деревне научила ее ценить простые вещи: запах парного молока, хруст свежего огурца, крик петуха на заре. Но иногда она тосковала по дочери, которая жила в городе и приезжала нечасто. «Надо позвонить Кате, — решила она. — А то все некогда…» Достала телефон, но увидела, что он вот-вот разрядится. «Вечером позвоню», — пообещала себе.
Вернувшись в дом, Татьяна вспомнила, что обещала бабе Гале принести яиц. Она собрала их в корзинку — куры неслись исправно, и недостатка не было. «Может, пирог испеку, — подумала она. — Галя любит с вишней…» Мысль о пироге подняла настроение, и Татьяна даже затянула старую песню, которую пела еще ее бабушка. Но тут взгляд упал на фотографию на комоде — она с мужем и маленькой Катей. Сердце сжалось. «Эх, Саша, глянул бы ты, как я тут справляюсь», — прошептала она, проводя пальцем по пыльной рамке.
День промелькнул незаметно. Татьяна прополола грядки, собрала огурцы, заглянула к бабе Гале, где они за чашкой чая обсудили все деревенские новости: «Слышала, у Семеновых корова отелилась!» Татьяна смеялась, но в душе радовалась этим разговорам — они наполняли жизнь простым теплом. Вернувшись домой, она растопила печь, замесила тесто на пирог и наконец позвонила Кате. Та была занята, но обещала приехать на выходные. «Мам, не надрывайся там!» — крикнула дочь. Татьяна лишь улыбнулась: «Куда я денусь?»
Поздним вечером, сидя на крылечке с чашкой чая и глядя на рассыпанные по небу звезды, Татьяна чувствовала усталость, но ту, что греет душу. Куры были накормлены, огород прибран, а в доме стоял сладкий запах вишневого пирога. Жизнь, может, и не была идеальной, но она была своей. И пусть Катя далеко, а Саши нет, у Татьяны оставался ее дом, ее хозяйство, ее утро с чаем и хлебом. «Завтра опять рано вставать, — сказала она себе. — Но так и живем.» И с этой мыслью легла спать, зная, что новый день принесет свои заботы, но и свою радость.
