Спор из-за наследства бабушки
Когда моя бабушка, Мария Степановна, умерла, оставив мне свою двушку в Москве и небольшие сбережения, я, Алевтина, ощутила одновременно горечь и облегчение. Это был её последний жест любви, доказательство того, что она всегда думала обо мне. Однако едва я успела осмыслить потерю, как объявилась моя мать, Людмила Геннадьевна, которую я не видела двадцать лет. Она нашла меня и сразу заявила: «Аля, давай продадим всё, что осталось от бабушки, и разделим деньги поровну». Я онемела. Женщина, бросившая меня в детстве, теперь претендует на моё наследство? Это не просто спор о деньгах — это старый шрам, который она решила вскрыть.
Мне тридцать три, я замужем за Игорем, у нас своя жизнь, свои мечты. Бабушка растила меня с десяти лет. Людмила Геннадьевна тогда просто испарилась — уехала «искать счастье», оставив меня на попечение старушки. Ни звонков, ни писем, ни интереса к моей судьбе. Мария Степановна стала для меня всем: и матерью, и отцом, и верным другом. Она вкалывала на двух работах, чтобы я могла учиться, пекла вкусные блины, учила шить. Её квартирка с советскими обоями была моим домом, моей крепостью. И теперь, когда бабушки нет, эти стены — единственное, что связывает меня с ней.
Мать объявилась спустя месяц после похорон. Я даже не знала, как она меня разыскала. Позвонила, будто так и надо, и сказала: «Аля, я слышала про наследство. Давай встретимся, обсудим». Обсудим? Я подумала, она хочет помириться, попросить прощения за годы молчания. Но в кафе она сразу перешла к делу: «Квартиру продаём, деньги делим. Я тоже её дочь, мне положена доля». Положена? У меня перехватило дыхание от возмущения. Она сбежала, не помогала ни рублём, а теперь требует половину?
Я попыталась говорить спокойно: «Мама, тебя не было все эти годы. Бабушка одна учила меня жизни. Почему ты считаешь, что имеешь право?» Она обиженно взглянула на меня: «Аля, я твоя мать! У меня не самая лёгкая судьба сложилась». Не самая лёгкая? А у нас с бабушкой, значит, мёдом было намазано? Я вспомнила, как Мария Степановна ночами плакала, потому что не могла купить мне новое платье на выпускной. А Людмила Геннадьевна в это время «устраивала свою жизнь» где-то далеко. Я твёрдо ответила: «Бабушка оставила всё мне. Это её воля». Но мать не отступила: «Если не договоримся, пойду в суд».
Суд? Это слово добило меня. Женщина, двадцать лет не вспоминавшая о дочери, теперь готова тягаться за бабушкину квартиру? Я выбежала из кафе, с трудом сдерживая слёзы. Дома рассказала Игорю, и он вспылил: «Аля, у неё нет никаких прав! Это твоё, и точка!» Но мне было не до спокойствия. Дело не в деньгах — это память о бабушке, о её тепле. Продать её дом — значит предать всё, что она для меня значила. А поделиться с матерью, которая бросила меня? Это выше моих сил.
Я стала перебирать прошлое, пытаясь понять мотивы матери. Бабушка редко о ней говорила, но я знала, что Людмила Геннадьевна уехала за границу, грезила о роскоши. Видимо, не сложилось, раз она вернулась и вдруг вспомнила обо мне. Даже мелькнула мысль: может, отдать ей часть, только бы отстала? Но потом я представила взгляд Марии Степановны, и всё внутри воспротивилось. Это не просто квадратные метры — это мой долг перед ней.
Подруга, которой я всё рассказала, посоветовала: «Аля, найми адвоката, пусть разберётся. У неё нет шансов, если завещание на тебя». Так я и поступила. Юрист подтвердил: документ составлен чётко, у матери нет прав, если только она не докажет, что была на содержании. Но страх остался. Не перед судом, а перед тем, что эта война навсегда похоронит наш шанс на примирение. Я мечтала, что она вернётся, попросит прощения, мы начнём с чистого листа. А вместо этого — грязный дележ.
Теперь я жду, что будет дальше. Мать названивает, то умоляет «подумать», то грозится подать в суд. Я не отвечаю, но каждый её звонок режет, как нож. Игорь поддерживает: «Аля, держись, мы справимся». Но чувство вины не уходит. Может, я слишком жестока? Может, стоило уступить? Но потом я вспоминаю бабушкины руки, её ласковый голос: «Алёнушка, это твой дом». И понимаю — не отдам. Не ради денег, а ради неё. А мать пусть пожинает то, что посеяла. Как и я.
