Подарок на автобусной остановке: как одна пуховик изменил её жизнь
Лена стояла на остановке в слезах, прижимая к себе сына и мужа. Только что она вернулась от брата, куда сбежала после ссоры. Всё внутри ныло, болело, горело. Но тут Сашка, её муж, аккуратно поправил ей шарф и вдруг сказал:
— У меня для тебя сюрприз.
— Какой ещё сюрприз? — всхлипнула Лена.
— Ты сбежала так быстро… Дома увидишь.
А всего сутки назад Лена топталась в торговом центре, сгорбленная под старым пуховиком, пропитанным годами, уставшая и потерянная. Она выбирала подарок для мамы — той самой женщины, которая вечно чем-то недовольна, вечно сравнивает и ставит брата выше.
С самого детства Лена была «на вторых ролях». Вите — радиоуправляемая машина, ей — кукольная кроватка. Ему — права на мотоцикл, ей — дешёвые серёжки. Даже похвала доставалась не ей. Мать восхищалась сыном, даже не помня, что подаренная им ваза была с рук третьего продавца.
Лена терпела. А в шестнадцать лет, сквозь ком в городе спросив: «Почему ты любишь Витю больше?» — услышала в ответ фразу, которая прожгла душу:
— Он же мальчик, им нужно больше внимания.
Хотя отцу, мужчине, в их доме не было ни капли ласки — ни заботы, ни любви. Он был тихий, серый, сломленный.
Лена жила в плену недолюбленности. И когда вышла замуж, мечтала наконец почувствовать тепло. Сашка оказался простым, честным, рабочим парнем. Его мама умерла, когда ему было три, и он вырос без материнской нежности.
А Лена всё пыталась заслужить любовь своей матери — покупала подарки, старалась. На её день рождения она потратила почти весь кредит на серьги с гранатами, даже не подозревая, что брат подарит обычные золотые гвоздики… которые мама надела и не снимала. А её дорогой подарок даже не распаковала.
— Боюсь потерять… — отмахнула мать, когда Лена осмелилась спросить.
И тут её накрыло. Не обида. Ярость. Горячая, огненная ярость. Но она снова проглотила её. А вечером сорвалась. Наорала на Сашу за выстиранные штаны, на сына за раскиданные игрушки. Муж попытался успокоить.
— Я ужин приготовил, с огорода принёс…
— Да что ты вообще понимаешь! — бросила она, хлопнула дверью и ушла.
В итоге оказалась у брата. Там, где не ждала тепла, нашла его. И Надя, его девушка, и вареники с картошкой, и добрые слова, и… правда.
За чаем Витя рассказал то, о чём она и не догадывалась. Сергей — сантехник, с которым мама когда-то крутила роман.
— Я не папин сын. Я знал. Она таскала меня с собой даже тогда, когда он её бросил, и мы стояли под его дверью. Она любит не меня, а его. Через меня.
На морозе, под хмурым небом, у Лены внутри что-то перевернулось. Впервые она увидела свою жизнь без прикрас.
По дороге домой она позвонила Сашке:
— Я… почти весь кредит потратила. На серёжки маме…
— Знаю, — ответил он.
— Знаешь?
— Ты не серёжки покупала. Ты пыталась купить любовь. А она не продаётся. Если б продавалась — я бы всё давно приобрёл. Для себя. И для Степки.
Слёзы хлынули снова.
— Я вас очень люблю… Простите меня…
— Дурочка. Но моя. Забираю тебя.
На остановке они стояли втроём. Степка смеялся, щёки красные от мороза. Сашка поправил шарф.
— Хочешь, завтра пирог испеку? — прошептала Лена.
— Хочу. А у меня — сюрприз. Дома посмотришь.
Она боялась. Думала, может, развод. А дома… висел новый пуховик. Тёмно-зелёный. Простой. Без лейблов. Зато свежий.
— А то будешь до пенсии в том ходить, лишь бы маму не расстроить, — усмехнулся Сашка.
Лена разрыдалась. Он молча ушёл мыть посуду.
— Я хочу, чтобы у Степки была мама, — сказал он. — А не женщина, которая всё время оглядывается, понравится ли её поступок той, другой. Твоей маме.
Этой ночью Лена не спала. В голове роились мысли, в груди жгли и стыд, и странное облегчение.
Утром позвонила мать.
— Съезди на рынок за колбасой. Мне надо.
Лена вздохнула.
— Прости, мама. Не могу. Попроси Витю. Или сама съезди. У меня сын. А мужчины, ты же знаешь, требуют больше заботы, чем женщины.
И она положила трубку. Впервые в жизни — без страха.
