Когда ушла жена — и наступило прозрение
Екатерина улетела в командировку в Киев на три месяца. Прошла лишь неделя, а чувство было, будто прошли годы. Она сидела в гостиничном номере, разбитая усталостью, но с гордостью — презентация удалась на славу. Решила позвонить домой, в Москву, чтобы услышать родные голоса.
— Привет, Дмитрий! Как вы там? — спросила она, стараясь звучать бодро.
— Всё отлично! — ответил муж, но в его голосе прозвучала неестественная легкость.
— А я… — начала Екатерина, но вдруг в трубке раздался резкий возглас.
— Мам! Папа врет! — крикнул сын.
Сердце сжалось.
— Дима, что сейчас было? Что имел в виду Артём?
— Да ничего, он просто дурачится! — засмеялся Дмитрий, но смех был фальшивым.
Но она почуяла: что-то не так. И не ошиблась. За напускной бодростью пряталась растерянность мужчины, который впервые столкнулся с настоящей жизнью — детьми, бытом и беспощадными буднями.
Первые дни он был уверен: справится. Ну что тут сложного? Суп сварить, уроки проверить, в школу отвести. Разве это подвиг?
Утро начиналось с хаоса. Артём, не выспавшийся, требовал помочь с проектом. Лиза рыдала из-за потерянного банта. Каша пригорала, чайник выкипал. А ещё успеть на работу…
Он метался, опаздывал, срывался на крик. Работа стояла. Дети требовали внимания. Квартира превращалась в свалку.
Однажды Лиза заболела. Ночью — температура, стоны, поиски жаропонижающего. Врач, компрессы, бессонные часы. Параллельно — Артём с сорванным дедлайном, молчаливый и злой. Гора посуды. Гора стирки. Деньги улетали, будто их и не было. Нервы — натянутая струна.
И тогда он вспомнил, как легко бросал Екатерине: «Я справлюсь». Как пропускал мимо ушей её жалобы на усталость. Как не замечал, что она тащит на себе всё — дом, детей, его самого. Он не видел, потому что не хотел видеть.
Теперь видел. Теперь понимал.
— Катя… — голос его дрогнул. — Я был слепцом. Прости. Я не понимал… Я даже не пытался.
Она молчала. Потом тихо спросила:
— Вернуться?
— Нет, — твёрдо ответил он. — Тебе нужно закончить дело. А мне — научиться быть настоящим отцом.
Он взялся за себя. Составил расписание. Вставал раньше, записывал всё: уроки, родительские собрания, дни рождения друзей. Научился печь сырники, варить борщ, гладить рубашки. Сестра научила выводить пятна с футболок. Книга по детской психологии стала его библией. Бывало, сидел ночью у кровати спящих детей и кулаком смахивал слезы — от усталости, от стыда, от осознания, сколько он упустил.
Когда Екатерина вернулась, она замерла на пороге. В квартире пахло пирогами. Пол блестел. Дети бросились к ней, обнимая так, будто боялись, что она снова исчезнет.
А Дмитрий лишь сказал:
— Как же я скучал.
— Что это за аромат? — улыбнулась она.
— Шарлотка. Четвёртый блин, но уже не комом.
Вечером, когда дети заснули, они сидели на кухне, пили чай с малиновым вареньем и говорили — без спешки, без упрёков, как не говорили уже годы.
— Катя, — сказал он, — давай наймём помощницу. Несправедливо, что всё лежит на тебе. Это должно быть на двоих.
Она долго смотрела на него. Потом взяла его руку.
— Я ждала этих слов.
И тогда он понял: счастье — не в идеальном порядке или кулинарных шедеврах. А в том, чтобы те, кто дорог, знали — ты всегда рядом. Не на словах. На деле.
