Когда ушла жена — и наступило прозрение
Екатерина улетела в командировку в Киев на три месяца. Прошла всего неделя, но казалось — целая вечность. Она сидела в номере гостиницы, уставшая, но довольная — сегодняшняя презентация прошла идеально. Решила позвонить домой, услышать родные голоса.
— Привет, Сергей! Как вы там? — спросила она, улыбаясь.
— Привет! Всё просто отлично! А ты как? — ответил муж, но голос его звучал неестественно бодро.
— А я… — начала Екатерина, но вдруг в трубке раздался чей-то возмущённый крик.
— Мама! Папа врёт! — перебил её сын.
Екатерина нахмурилась.
— Сергей, что это было? Что Ваня имел в виду?
— Да ерунда, он шутит! — неестественно засмеялся Сергей.
Но она почувствовала: что-то не так. И не ошиблась. За этой показной лёгкостью скрывались усталость, раздражение и растерянность мужчины, оставшегося один на один с «женским фронтом» — детьми, бытом и бесконечной ответственностью.
Первые дни после её отъезда Сергей был уверен — всё под контролем. Что сложного в этой «бабской работе»? Сварить суп, покормить детей, убраться. Разве это проблема?
Но утро превращалось в боевую тревогу. Ваня, растрёпанный и злой, требовал помочь с докладом. Машенька ревела из-за того, что платье не гладкое. Молоко убегало, хлеб подгорал. А ведь ещё надо было успеть на работу…
Он носился, всё ронял, забывал, опаздывал, ругал себя и часы. Работа не клеилась. Дети требовали внимания, а дом медленно погружался в хаос.
Как-то Машенька заболела. Ночью поднялась температура, слёзы, поиск лекарств, вызов скорой, компрессы. В это же время Ваня не успевал с проектом, хмурый и молчаливый. Гора немытой посуды. Гора стирки. Деньги таяли, как снег. Нервы — на пределе.
И он вспоминал, как бодро обещал Екатерине: «Я справлюсь». И как равнодушно смотрел мимо, когда она, уставшая, тащила сумки из магазина, готовила, проверяла уроки, решала миллион проблем. Он не видел её усталости — потому что не хотел видеть.
Теперь он видел. И понимал.
— Катя… — тихо сказал он в трубку, собравшись с духом. — Я был идиотом. Прости. Я не понимал… Нет, я даже не пытался понять.
Екатерина молчала несколько секунд, потом спросила:
— Мне вернуться?
— Нет! — твёрдо ответил он. — Ты должна закончить дело. А я должен научиться быть нормальным отцом.
Он взялся за ум. Составил расписание, начал вставать раньше, записывал всё: контрольные, родительские собрания, дни рождения друзей. Научился варить борщ, запекать картошку, жарить котлеты. Сестра подсказала, как отстирывать пятна. Книга по детской психологии стала его настольной. Иногда вечером он сидел возле спящих детей и тихо смахивал слезу — от усталости, от страха, от осознания, как много упустил.
Когда Екатерина вернулась, она не узнала квартиру. Всё было чисто. На плите — суп. В духовке — пирог. Дети с визгом бросились к маме. Машенька вцепилась в неё, будто боялась, что та снова исчезнет.
А Сергей просто сказал:
— Я так рад тебя видеть.
— А что это так вкусно пахнет? — улыбнулась она.
— Пирог. Третий блин, но уже не комом.
Вечером, когда дети уснули, они сидели на кухне, пили чай и говорили — спокойно, без спешки, по-настоящему, как давно уже не умели.
— Кать, — сказал он, — давай в выходные будем вызывать домработницу. Несправедливо, что ты всё тащишь на себе. Это должно быть общее.
Она долго смотрела на него молча. Потом взяла его руку.
— Я ждала этого много лет.
И Сергей понял: счастье — не в идеальном порядке и не в ресторанных блюдах. Оно — в тех, кому ты небезразличен. И в том, чтобы они знали: ты всегда рядом. Не на словах. А на деле.
