Бабушка моего мужа, Дмитрия, живёт в крохотном городке под Воронежем. В её пятистенке ютится целый табор: она сама, её сын с невесткой и их дочь с парой малышей.
Бабушку любят, холят и лелеют — вниманием не обделена. Но про дочь с сыном вспоминает лишь под бой курантов: звонит, расспрашивает, а раньше ещё и присылала деньги с наказом купить подарки — себе и Диме. Тысячу рублей на шерстяной плед, пятьсот на кухонные прихватки, две — на комплект белья с розами. Для неё это идеальные дары.
Когда в жизни Дмитрия появились я и мой сын от прошлого брака, всё завертелось. Мы стали жить вместе, и свекровь доложила бабушке. Та аж прослезилась: внук обрёл семью — женщину сердцу и ребёнка. Для неё нет чужих детей. Сама когда-то пригрела племянников дальней родни, вырастила как родных. Теперь они ей помогают да зовут к себе, но она не бросает внучат.
Прожили мы с Димой полгода, а перед Новым годом пошли в ЗАГС. Бабушка, как водится, переслала деньги на подарки и выдала свекрови чёткий реестр. Та позвонила сыну, велела везти её по магазинам — мол, ноша тяжёлая. Машина была моя, а права Дима ещё не получил, о чём свекровь знала. Поехали всем скопом: я за рулём, сын в кресле сзади, забрали свекровь у подъезда.
Как она влезла в машину — меня кашель её прошиб. Будто лёгкие вот-вот выплюнет! Сын только с больницы, я встревожилась. Спросила: «Вы больны?» Махнула рукой: «От сигарет, марку сменила, а выбросить жалко». Отец мой курил как паровоз, но так не харкал. Да ещё виски себе мнёт, будто голова раскалывается. Ясно — зараза.
Сказала прямо: рисковать здоровьем сына не буду. Варианта два: либо они с Димой едут на такси, а мы домой, либо я её везу, но они садятся в машину к незнакомцу. Выбрала первое.
Через три часа Димка вернулся с дарами по списку: мне — скатерть с вышивкой, сыну — радиоуправляемый танк, ему — гель для душа и махровый халат. Свекровь, видно, затаила обиду. Позвонила бабушке, заявила, что больше не будет нам «посредником». Бабушка тут же запросила мой счёт, чтоб слать деньги напрямую.
Новый год отпраздновали втроём, отказав свекрови в совместном застолье. Дима съездил к ней один, вручил подарки. Бабушке отправили коробку «Белочки», банку красной икры, шоколад «Вдохновение» и копчёную грудинку — её слабость.
Я вышла за Диму, и следующий год встречала уже женой. Бабушка снова прислала подарки, а дочери — отдельный перевод. Спросила у внука, сколько нам досталось. Он не соврал — вышло втрое больше, чем свекрови. Логично: на четверых — четыре доли, не так ли? Свекровь опять напросилась в магазин, но Дима отказал. Я даже не в курсе была — не возразила бы.
Перед праздниками снова всех одарили: свекрови — набор конфет и шаль, бабушке — осетрину и тёплые носки ручной вязки. Но в полночь пришло смс от свекрови. Сквозь поздравления сочилась желчь: мол, уважать надо старших, не разлучать мать с сыном. Пожелала мне «сидеть одной по праздникам, как кукушка».
Дима прочёл, но не дал эмоциям испортить ночь. Позвонил матери через пару дней — выяснять. Оказалось, я, по её словам, «встала поперёк между ней и кровинкой». Обвинила, что отбираю право выбирать подарки да чуть ли не ворую её сына. Дима сказал, что она бредит, и посоветовал попить валерьянки.
Следующий Новый год я встречала с животом — ждали дочку. Бабушка знала и добавила денег на кружевной конверт для выписки. В итоге нам перепало впятеро больше, чем свекрови. Та узнала от бабушки, а Дима на расспросы молчал.
Прошёл год — ничего не изменилось. Для неё я — злодейка, укравшая и сына, и мать. Хотя Дима и раньше её редко навещал. От подарков отказалась сама. Но виновата, ясное дело, я.
Даже внучку видеть не хочет. Со всеми переругалась так, что даже Дима еле терпит. Твердит, что брак наш — ошибка, ждёт, когда он «одумается» и бросит меня. Дима в ответ бросает трубку или хлопает дверью.
Скоро бабушка снова пришлёт список. Дима не хочет брать подарки для матери, но я уговорила — как же без ничего? Получатся ли у нас когда-нибудь мирные отношения — не знаю. Но я-то тут точно ни при чём.
