**Запись в дневнике**
Нина Ивановна сидела у окна, глядя, как за покосившимся забором её невестка Лидия и внучка Оля перешёптываются, бросая злые слова в её сторону. Вся семья ополчилась против неё из-за отказа продавать дом, который они с презрением называли «старым сараем».
— Бабка упрямая, как сибирский валун! — ворчала Оля.
— Всю жизнь только о себе думала, ни сыну, ни внучке ничего не оставила! — шипела Лидия, зная, что Нина слышит. — Хоть бы перед смертью о детях подумала!
Слова невестки жгли, но хуже всего были слова внучки. Нина не ожидала такой злобы от родной крови. «Какие же они чужие», — подумала она, смахивая слезу. Будь жив её Геннадий, он бы не позволил такого. Но мужа не было уже давно, и она осталась одна против тех, кто стал ей чужим.
Нина Ивановна была уже за семьдесят, но всё ещё копала грядки, солила огурцы, варила варенье. Дом и земля, доставшиеся от родителей, были её миром. Здесь прошло её детство, юность, здесь она мечтала встретить старость.
Посёлок, где стоял её дом, раньше считался глухоманью — до города было пятнадцать километров, автобусы ходили редко. Но Нина никогда не понимала, почему городские с презрением говорили о её крае. Она любила этот тихий уголок: берёзы у реки, грибы в лесу, воздух, напоенный травами. Жизнь здесь была простой, но настоящей.
Со временем город разросся. Земля подорожала, поля застроили коттеджами. Появились магазины, дороги, но Нине хватало и того, что было. Этот дом был её корнями, её памятью.
Когда она выходила за Геннадия, вопросов о том, где жить, не возникло. Родительский дом был просторный, места хватало. Свекровь звала в город, расхваливала блага цивилизации, будто в деревне люди только мучились. Но Нина знала: в тесной квартире со свёкрами ссор не избежать. Её мать только смеялась:
— У нас тут своё молоко, своя картошка! Зачем нам ваш асфальт?
Свекровь отмахивалась: мол, в магазине всё можно купить. Но потом и она поняла, о чём говорила сватья.
Свекровь оказалась доброй. Когда у Нины и Геннадия родился сын Владик, она приехала помогать. Мама Нины сначала обиделась, но потом растаяла — первый внук, все суетились от радости. Владик рос на руках у двух бабушек, и дом наполнился смехом.
Нина с теплотой вспоминала летние дни. В августе они с матерью и свекровью сидели на крылечке, планировали, что консервировать, варили компоты, лепили вареники. Мужчины копали картошку, вечерами все усаживались за стол, говорили о жизни. Казалось, так будет всегда.
Но зима приносила тревогу. Нина не любила холода, в душе поднималось какое-то тяжёлое предчувствие.
Первым ушёл свёкор. Поскользнулся на льду, ударился виском о ступеньку. Врачи только развели руками. Свекровь кричала на кладбище так, что у Нины мороз пробежал по коже. Такое горе она слышала впервые.
— Если б я потеряла мужа, сошла бы с ума, — шептала мать Нины. — Надо держаться вместе, чтоб не сломаться.
Свекровь переехала к ним весной. В городе всё напоминало ей о муже. Устроилась работать на птицефабрику, где уже трудились Нина и её мать. Жили дружно, но с тех пор Нину мучил страх — а вдруг что-то случится с Геннадием или Владиком?
Потом умер отец Нины. Сердце остановилось, когда он чистил снег. Без поддержки Геннадия и свекрови она бы не выстояла. В семье остался один мужчина — муж. Он взял всю тяжёлую работу на себя.
Владика бабушки баловали без меры. Он рос добрым, но привык, что всё лучшее — для него. Нина не замечала, когда сын стал думать только о себе.
Когда Владик женился, он заявил, что с родителями жить не будет. Его невеста, Зоя, на вид была скромной, но её взгляд, будто бы стыдливо опущенный, настораживал Нину. Она вспоминала себя в молодости, робевшую перед свёкрами, и гнала дурные мысли. Молодые переехали в городскую квартиру, подаренную свекровью Владика. На свадьбе Нина, плача, желала им счастья, но заметила, как Зоя нетерпеливо перебирала ключи.
Нина поделилась сомнениями с мужем, но Геннадий только отмахнулся:
— Родителям всегда что-то мерещится. Она просто волнуется.
Потом заболела мать Нины, потом свекровь. Обе ушли одна за другой. Нина тосковала, но знала — так устроена жизнь.
Владик навещал раз в месяц. Нина собирала ему сумки с соленьями, вареньем, картошкой. Геннадий привозил мясо с фермы. Сын принимал всё как должное, но хоть старался помочь по хозяйству.
Когда родилась внучка Оля, всё изменилось. Владик с Зоей стали приезжать чаще. Нина, выйдя на пенсию, брала девочку на всё лето. Казалось, семья сближается: шашлыки, купание в речке. Но в глазах Зои читалась обида, и Нина не понимала, в чём провинилась.
Однажды Зоя пожаловалась, что им тесно в квартире. Нина предложила переехать к ней, но невестка лишь язвительно усмехнулась.
Всё стало ясно, когда умер Геннадий. Нина почувствовала себя осиротевшей. Не ела, не спала, всё ждала, что муж вернётся. Владик поддерживал её, приезжая чаще. Без него она бы не выдержала.
Потом сын завёл разговор о продаже дома. Сначала мягко, потом прямо:
— Мам, переезжай к нам. Одной тяжело.
— Здесь моя душа, — ответила Нина.
Владик рассмеялся:
— Ну и ладно. Если тебе дорого, пусть так.
Но через неделю позвонила Зоя. Без предисловий сказала, что хочет купить квартиру для Оли, продав Нинин участок. Покупатель уже есть. Нина отказалась. Её мучила вина — она любила внучку, но расстаться с домом значило потерять себя.
Зоя не сдавалась. Уговаривала, клялась, что не бросит её. Потом пошли оскорбления, угрозы. В тот день невестка и внучка приехали, чтобы вылить на Нину свою злобу.
— Приезжайте, живите здесь, — шептала Нина, но её не слышали.
Сын молчал. И она ждала, что он скажет хоть слово. Возможно, тогда бы она сдалась. Но Владик молчал.
— Будь что будет, — вздоНа следующее утро Владик приехал один, с красными от невыплаканных слёз глазами, обнял мать и прошептал: «Прости меня, мама, я забыл, что твой дом — это последнее, что связывает нас с отцом».
