Во сне, как в тумане, плыл дом в тихом уголке Подмосковья, где Артём ненавидел всё: брак, жену, стены, свою судьбу. Каждый вечер, переступая порог, он изливал ярость на беременную супругу, не думая о её чувствах.
— Ты мне противна. Ненавижу. Мечтала о такой семье? Буду твердить это ежедневно, пока не исчезнешь.
Люба сначала плакала, но научилась прятать слёзы. Её молчание злило Артёма ещё сильнее — словно вызов. Ему нужны были крики, слёзы, чтобы она сломалась и ушла. Но Люба оставалась.
Этот брак — не его выбор. Отец, железный Денис Сергеевич, пригрозил отрезать деньги и статус. Шантаж. А сердце Артёма принадлежало другой — огненной, дерзкой Алине. Вот с кем он грезил быть, если бы не отцовский ультиматум.
В городке его знали как барчука с дурным характером. Сын хозяина текстильной фабрики, он рос в бархатных пелёнках. Отец правил бизнесом, мать вела расчёты. С детства ему твердили:
— Всё это будет твоим, — и сияли гордостью.
Но Артёму было скучно. Счета, договоры, отчёты — смертная тоска. Отец гнул своё: учись, вникай. Артём брыкался, но постепенно втянулся. Скандалы и слёзы научили его разбираться в деле. Главное — он понял: родители так помешаны на фабрике и мечте передать её сыну, что закрывают глаза на его выходки.
— Перерастёт, — отмахивался отец.
— Не нравится мне это, — вздыхала мать.
Артёму такое положение нравилось. Сплетни, косые взгляды — плевать. Он жил в кайф: гулял, кутил, делал что хотел. В старших классах увлёкся девчонками, и шалости отошли на второй план. У калитки толпились девицы, кричавшие, что беременны от него, требовавшие денег на аборт. Родители откупались, делали вид, что всё нормально, лишь бы сын занимался делом.
После школы — институт по воле отца. На третьем курсе встретил Алину — красотку из бедных, умную, страстную, искусницу в любви. С ней он чувствовал себя живым. О свадьбе и речи не было — женитьба казалась концом воли.
После учёбы Артём влился в отцовский бизнес. В компании друзей появилась Люба — тихая, неприметная, всегда спокойная. Она не вписывалась в их шумную компанию, но и чужой не была. Сирота, воспитанная больной бабкой, умершей, когда Люба была подростком, она казалась Артёму просто знакомой. Он не видел в ней женщины. Но Люба заботилась: провожала пьяного, спрашивала о здоровье, предлагала помощь. Её внимание льстило. Она была приятным фоном, не более.
Всё изменила Алина. Когда она завела речь о свадьбе, Артём расхохотался, думая, что это шутка. Алина обиделась и быстро нашла другого. Артём не ревновал — бесился. Напился, выплеснул злость в ссоре.
— Пока не замужем, гуляю с кем хочу! — кричала Алина, надеясь подтолкнуть его.
Но Артём поступил иначе. Вычеркнул её из жизни. В тот вечер рядом была Люба. Он притащил её в пустующую квартиру родителей и воспользовался её чувствами. Не из желания, а чтобы уязвить самолюбие. Они стали встречаться где попало. Люба расцвела: глаза сияли, щёки рдели. Рядом с ней Артём чувствовал себя нужным — не так, как с Алиной. Но серьёзного он не хотел. Свобода была дороже.
Всё рухнуло, когда Люба объявила о беременности. Она сияла, стоя у подъезда. Мать Артёма подслушала разговор. Вечером отец вызвал его на ковёр.
— Хватит с твоих выходок, — холодно начал он. — От баб, которых ты таскал в дом, от откупов. Женишься на Любе, переезжаешь в свою квартиру, растишь ребёнка и работаешь. Иначе — ни копейки, ни связей.
— В наше время? — фыркнул Артём.
— Пора отвечать за поступки, — отрезал отец. — Люди шепчут: как Денис Сергеевич фабрикой управляет, если сына воспитать не смог? Чаша переполнена.
Артём спорил, но отец стоял на своём. Люба отказалась от аборта, от денег, от колец, которыми он пытался откупиться. Артём возненавидел её, отца, весь мир за украденный выбор. Он согласился на брак, решив, что даже с печатью в паспорте сможет жить как прежде. Деньги важнее принципов.
Родители купили им квартиру. Всё делалось наспех: ремонт, мебель, бумаги. В первую ночь Артём решил отомстить.
— Алину мою знаешь, — бросил он Любе на пороге. — Бросать её не собираюсь. Сегодня она ночует тут. Не нравится? Дверь там.
Люба, бледная, осталась. Артём ждал, что она побежит к отцу, но она молчала. Алина, хоть и злилась, тоже осталась — бедность её не прельщала. Артём продолжал с ней встречаться, но мысль о жене отравляла всё. Алина казалась фальшивой, её угодливость раздражала. С Любой же было спокойно, чего не было с любовницей.
Люба старалась: работала, вела хозяйство, заботилась. Не ради его любви — просто любила. Артём не орал, чувствуя себя подлецом, но и ласковых слов не находил. Только твердил:
— Я тебя не люблю. Слышишь?
Он не понимал, что держит её. Деньги? Но она отказалась от них. Любовь? Тогда это безумие. Он мечтал, что она уйдёт, если сделать её жизнь адом.
Родители, приезжая, расспрашивали Любу о делах. Она говорила, что всё хорошо, и они радовались внуку. Артём злился. А ещё больше его бесило, что гулянки больше не манили. После работы он нёсся домой, но не признавался себе в этом.
— Будь у тебя гордость, ты бы ушла, — бросил он однажды пьяный. Люба молча поставила перед ним борщ, пампушки, сметану. Он продолжал: — Люди уходят, если им плохо. На днях уволилась одна — сказала, что не будет работать за копейки. На её место пришли двое. Одна — симпатичная, но без опыта, мать-одиночка. Другая — с навыками. Кого взял, как думаешь?
— Красивую? — тихо спросила Люба.
— Почему ты не уходишь? Я чувствую себя мразью рядом с тобой. — Артём в ярости смахнул всё со стола. — Ой, неловко… Принеси новую тарелАртём вдруг понял, что его сердце, такое чёрствое и замкнутое, наконец-то дрогнуло, глядя, как Люба, уставшая, но всё ещё нежная, убаюкивает их сына, и впервые за долгие месяцы он почувствовал, что, возможно, счастье — это не свобода, а тихий вечер втроём под шёпот дождя за окном.
