«После драки кулаками не машут»: как Василий Петрович решился на развод после сорока лет брака
Вероника возвращалась из магазина, как всегда — с тяжёлыми пакетами и мыслями о предстоящем ужине. Зайдя в подъезд, машинально глянула на почтовый ящик — и вдруг замерла. Там лежало письмо. Настоящее, бумажное.
— Что за чудеса… Кто сейчас письма пишет?.. — пробормотала она, достала конверт и сунула его в сумку. — Позже разберусь.
В квартире пахло жареной картошкой и старыми газетами.
— Я пришла! — крикнула она.
— Угу, — равнодушно отозвался Василий, не отрываясь от телевизора.
Вероника сняла пальто, достала письмо, осторожно вскрыла конверт и… побледнела. Это была повестка. Из суда. О разводе. Её разводе.
Десять минут она сидела в прихожей, не в силах понять, что происходит. Потом медленно поднялась, зашла в комнату, где муж смотрел очередной детектив, и спросила, сжимая конверт:
— Это что ещё за шутки?.. Объяснишь?
Василий даже глазом не моргнул.
— Повестку получила? Ну и хорошо. Всё идёт по плану.
— Ты в своём уме? Ты подал на развод?!
— Да. Подал.
— Нашёл кого-то?
— Хватит глупости, Верка. Никого нет и не будет.
— Тогда почему?
— Устал. От тебя. От всего.
— Сорок лет не уставал — а теперь вдруг? — закричала она.
— Не ори. Ты же знаешь — на крик я не реагирую. Хочешь говорить — говори нормально.
— Ну конечно! Уже командуешь, как мне с тобой разговаривать?! А дети?! Ты подумал, как они это воспримут?
— Дети взрослые. Сами разберутся.
— И что я им скажу?! Что ты устал от их матери?!
— Так и скажи. Или не говори ничего. Я сам всё объясню.
— Да что ты вообще можешь?! Всю жизнь за мной прятался! Вышел на пенсию — и совсем сдулся!
— Не сдулся, а, может, впервые вздохнул свободно… — спокойно ответил Василий.
— О да, конечно! Вздохнул! Ты только забыл, кто тебя кормил, лечил, терпел! А теперь собрался уйти?! И где ты жить будешь? Под забором?
— Не переживай. Оставлю тебе всё: квартиру, мебель, даже этот допотопный телевизор. Мне ничего не нужно. И прописку сам оформлю.
— Благодетель… — прошипела она. — Я тебе ничего не отдам!
— Как знаешь. Только знаешь, чему я рад? Наконец исполню твою мечту.
— Это какую ещё?
— Чтобы я ушёл и перестал мешать тебе жить. Вот и станешь счастливой. А я — свободным.
— Да куда ты, дурак, денёшься?! — усмехнулась Вероника.
— Уеду.
— Интересно, куда?
— Это уже не твоя забота.
Он вспомнил разговор с другом, который перед его пенсией предложил присмотреть за пустующим домом в деревне.
— Жить там некому, а продавать — жалко… — вздохнул тот.
И тут Василию Петровичу будто свет включили. Он всегда мечтал писать картины, уединиться, уйти от Верки, которая годами пилила его упрёками. Но уходить было некуда. Пока не подвернулся этот шанс.
— Я присмотрю за домом. А ты меня пропишешь. Ненадолго.
— Договорились. Только я иногда буду приезжать. Всё-таки моё…
Мужчины пожали руки.
В суде им дали три месяца на примирение. Но это было бесполезно. Василий твёрдо знал — назад он не вернётся.
После суда они молча дошли до дома. Он взял заранее собранные вещи и направился к двери.
— И всё? — тихо спросила Вероника.
— Всё. Будь счастлива.
— Скажи, куда едешь. Дети спросят…
— Я сам им всё расскажу, — ответил он и вышел, не оглянувшись.
Она смотрела в окно. Ждала, что он поднимет голову, взглянет в последний раз. Но нет. Он сел в такси и уехал.
Там, в деревне, он купил мольберт, краски и начал новую жизнь. Через месяц приехал сын. Ничего не спросил. Только на прощание сказал:
— Рад за тебя, отец. Никогда не видел тебя таким… живым. И картины — отличные. Одну подарок возьму?
Потом приехала дочь. Осмотрелась, поморщилась:
— Жил как человек… А теперь что? Картины мог и дома писать.
— Не мог. И не стал бы, — тихо ответил Василий. — А сейчас… я дышу.
Дочь уехала, даже не попрощавшись.
А через три месяца появилась Вероника.
— Не соврал… Один живёшь… — тихо сказала она, садясь рядом на скамейку.
— Зачем врать? — ответил он.
— Ты не рад? — спросила она шёпотом.
Он не узнал её голос. Впервые за сорок лет она не кричала.
— Рад. Просто не ожидал. Заходи. Только у меня работа ещё не закончена. Сама побудешь?
Она кивнула.
А в душе подумала: «Я и так всегда одна. И никому не нужна…»
Когда он вернулся — её уже не было. Уехала без прощаний. И больше не звонила.
Иногда она приезжает. Садится у окна. Молчит. Смотрит. Уезжает.
А Василий говорит своей кошке Пушке:
— Приедет, посидит, посмотрит… проверяет. Ну, и странная же она. За сорок лет я так её и не понял. Как, впрочем, и она меня…
