Двенадцать лет подряд мой муж, Дмитрий, уезжал на неделю в Сочи со своими родителями и братьями. Меня и наших детей он никогда не брал с собой. Когда я спрашивала почему, он отмахивался: мол, его мать, Галина Ивановна, не хочет видеть «посторонних» на этих семейных посиделках, а ему одному с ребёнком не справиться.

Я копила обиду молча, но в тот год, за три дня до его отлёта, чаша переполнилась. Сердце колотилось от гнева и боли, и я набрала номер свекрови. Голос дрожал, когда я выдавила:

— Галина Ивановна, почему вы запрещаете Диме везти нас с вами? Разве мы не семья?

Её ответ обжёг, как кипяток:

— О чём ты, дочка? Мы каждый год ждём вас! Это Димка твердил, что ты не любишь суеты, хочешь отдыхать в тишине!

Мир перевернулся. Когда Дима переступил порог, я не смогла сдержаться:

— Почему ты обманывал нас всех двенадцать лет?

Он застыл, будто вкопанный, потом опустил глаза.

— Я испугался… Хотел быть свободным, хотя бы неделю. Без расписаний, капризов…

Слова резали, как стекло. Двенадцать лет одиночества. Двенадцать лет лжи. Мы не спали всю ночь — рыдали, кричали, выворачивали душу. К утру он предложил пойти к психологу.

На сеансах мы разматывали клубок обид. Дмитрий признался: бежал от ответственности, как мальчишка. Я рассказала, как будто была тенью в его жизни. Было стыдно, больно, но мы прорвались через это.

Первой ласточкой стал наш совместный отпуск в тот же санаторий, где он скрывался все эти годы. Он сам всё организовал: для Дани и Сони — горки в «Ривьере», для меня — беседки у моря с книгой.

Когда мы вышли на галечный пляж, я увидела, как Соня, зажмурившись, ловит солёный ветер, а Даня тыкает пальцем в чаек. Дмитрий вдруг обнял меня и прошептал: «Прости». В его глазах была та самая искра, которую я не видела годами.

Наша история стала притчей среди знакомых. Оказалось, многие боятся говорить о своих страхах. Но если не бежать — можно отыскать путь назад. Теперь, слушая шум прибоя, я знала: самое трудное позади. Впереди — только мы.