Муж привёз меня в деревню знакомить с родителями! Увидев его мать, я застыла от ужаса — а потом случилось нечто удивительное…
Переступая порог дома, я крепко держалась за руку супруга — Сергея. Внутри было по-домашнему тепло: пёстрые шторы мягко рассеивали свет заката, а воздух был наполнен ароматом свежеиспечённого хлеба. Стены украшали семейные фотографии в старых, но аккуратно отполированных рамах — видно было, что о них заботятся.
— А где отец? — спросил Сергей, пока его мать, Татьяна Васильевна, вела нас на кухню.
— У дяди Миши, трактор чинят. Я его предупредила, что вы приехали. Скоро вернётся, — ответила она добродушно.
Кухня оказалась настоящей душой дома — просторной, уютной, с русской печью, от которой шло приятное тепло. На столе с клетчатой скатертью уже стояли тарелки, столовые приборы и хрустальные рюмки, явно доставленные по особому случаю.
— Садись, милая, не робей, — ласково подтолкнула меня Татьяна Васильевна к стулу. — Какая ты худенькая! Надо тебя откормить. Как же ты мне внуков родишь, такая субтильная?
Я покраснела от смущения. Сергей тихонько усмехнулся.
— Мам, мы тут всего полчаса, а ты уже о внуках заговорила?
— А когда мне о них говорить? На смертном одре? — драматично воскликнула она, но глаза её смеялись. — Мне уже шестьдесят пять, я хочу успеть понянчить внуков, пока ноги носят!
Она поставила на стол огромную миску с дымящимся супом.
— Солянка сборная, — с гордостью объявила она. — Рецепт моей прабабушки, передаётся в роду из поколения в поколение.
Аромат разбудил во мне зверский аппетит. Татьяна Васильевна заметила это и довольно кивнула.
— Вижу, кушать хочешь — это хороший знак!
Я только начала расслабляться, как входная дверь громко хлопнула. Тяжёлые шаги раздались в коридоре, и в дверях кухни возник высокий седовласый мужчина с морщинистым лицом. Его глаза, точь-в-точь как у Сергея, пристально меня изучали.
— Это она, что ли? — пробурчал он, усаживаясь за стол. — Невестка наша?
— Николай, веди себя прилично, — одёрнула его Татьяна Васильевна. — Представься как полагается.
Мужчина окинул меня оценивающим взглядом, и в животе снова засосала тошнота.
— Николай Петрович, — коротко представился он, протягивая шершавую, трудовую руку. — А ты кто будешь?
— Ольга, — ответила я, пожав его ладонь.
Воцарилась тягостная пауза. Его рука крепко сжимала мою, а взгляд будто проникал в самые потаённые уголки души. Вдруг уголки его губ дрогнули, превратившись в неожиданно тёплую улыбку.
— Добро пожаловать в нашу семью, Ольга.
Ужин прошёл в удивительно тёплой атмосфере. Татьяна Васильевна рассказывала забавные истории из детства Сергея, заставляя его краснеть, а Николай Петрович добавлял такие подробности, о которых мой муж явно предпочёл бы умолчать.
— Знаешь, наш Серёга в шесть лет из дома сбежал? — воскликнула Татьяна Васильевна, подкладывая мне пельмени. — Собрал в рюкзак книжку, бутерброд и куклу-матрешку и заявил, что уходит в Питер балетмейстером становиться!
Я рассмеялась, представив маленького Серёжу с рюкзачком.
— И где же он оказался? — спросила я, заинтересованно.
— У реки, под ивой, — хмыкнул Николай Петрович. — Сидел, книжку читал, пока не уснул. Нашли его к вечеру — слюнями страницы залил, бутерброд рядом нетронутый лежит.
После ужина Татьяна Васильевна показала нам небольшую, но уютную комнатушку. На кровати лежало лоскутное одеяло, а на прикроватной тумбочке — стопка потрёпанных книг.
— Это Серёжина комната, — с нежностью сказала она. — Оставила всё, как было.
Я подошла к книжной полке и провела пальцем по корешкам — Пушкин, Гоголь, Чехов, Шолохов.
— Сергей говорил, что вы преподавали литературу, — вспомнила я.
Её глаза потеплели.
— Тридцать пять лет в сельской школе, — кивнула она. — Дети звали меня «Графиней» — строгая, но справедливая, — добавила она со смехом. — Серёжа считал, что я слишком требовательна к ученикам.
— Не требовательна, мам, а принципиальна, — вставил Сергей. — Благодаря этому твои ученики выросли порядочными людьми.
Ночью, лёжа в узкой кровати из детства Сергея, я прошептала:
— Твои родители… Они потрясающие.
Он обнял меня.
— Я же говорил, что ты зря боялась.
— Признаю, — ответила я. — Когда я впервые увидела твою мать, мне показалось, что она меня съест живьём.
Сергей тихо рассмеялся.
— Многие так думают. Она всегда была такой — сильной, держала в руках и дом, и школу. Отец шутит, что влюбился в неё, когда она отчитала его за неправильно прочитанное «Евгения Онегина».
Утром я оказалась на кухне рядом с Татьяной Васильевной. Она протянула мне фартук и предложила помочь с готовкой.
— Блины умеешь жарить? — спросила она, прищурившись.
— Бабушкин рецепт знаю, — ответила я, принимая миску.
— Ну-ка, покажи, на что способна, а я посмотрю, достойны ли твои блины моего мужа.
Это было испытание, но теперь я не чувствовала страха. Татьяна Васильевна наблюдала внимательно, но не осуждающе, а с интересом.
— Ваниль в тесто добавляешь? — удивилась она. — Любопытно.
— Это бабушкин секрет, — пояснила я. — Особый аромат даёт.
Когда первый блин был готов, Татьяна Васильевна осмотрела его, понюхала и отломила кусочек. На её лице мелькнуло удивление, затем — одобрительная улыбка.
— Неплохо, девочка, совсем неплохо. Я тебе пару своих хитростей покажу.
Я поняла: это было полное принятие. Следующие два часа мы провели за готовкой, обмениваясь рецептами и историями. Мой первоначальный страх растаял, словно его и не было.
Когда Сергей с отцом зашли на кухню, они застали нас смеющимися, пока Татьяна Васильевна учила меня лепить вареники с вишней.
— Что тут происходит? — удивился Николай Петрович.
Татьяна ВасильТатьяна Васильевна подмигнула мне и ответила: «Передаю невестке семейные секреты — скоро она будет печь пироги лучше, чем я!»
