Тяжёлые сумки оттягивали руки, пока Матрёна поднималась по скрипучим ступеням хрущёвки в центре Нижневартовска. Дверь распахнулась, и на пороге возникла старшая дочь, Аграфена. Увидев мать, согнувшуюся под тяжестью пакетов, дочь нахмурила брови.
— Мам, ну зачем тащить столько? — выдохнула она, разглядывая усталое лицо Матрёны. — Мы же это не едим!
— Хотела порадовать, — тихо ответила Матрёна, делая вид, что не замечает раздражения. — Варенье малиновое, солёные грузди… Мишутка любит.
Они прошли на кухню, где пахло подгоревшей гречкой. Аграфена швырнула сумки на пол и крикнула в коридор:
— Мишаня! Бабуля пришла!
Матрёна хотела умыться и направилась к ванной. В узком коридоре она замерла, услышав шёпот дочери и внука. Они говорили о ней. Сердце ёкнуло, а слова, долетевшие до ушей, обожгли, будто кипяток.
***
По дороге домой Матрёна присела на лавочку у подъезда. В сумках лежали овощи с её огорода — картошка, морковь, банки с соленьями. Вечно она тащила им что-то из деревни, а они… фастфуд, полуфабрикаты. Электричка была душной, автобус — тесным, но она ехала с радостью: давно не видела семью. Аграфена предупредила, что встречать некогда — работа.
— Мам, ну зачем опять столько? — повторила дочь, когда они зашли в квартиру. — У нас холодильник лопнет!
— Для Миши, для Степана, — проговорила Матрёна, развязывая узлы на пакетах. — Сало домашнее, огурцы бочковые… помнишь, как ты в детстве любила?
Аграфена вздохнула и отвела взгляд. Матрёна же смотрела на неё, вспоминая, как мечтала о дочке. Первым был сын, а потом — долгожданная Грушенька. Сын уехал в Питер, наведывается редко. А Аграфена здесь, всего в трёх часах езды. Но каждый визит будто оставлял после себя осадок.
***
Аграфена родила Мишу в восемнадцать. Отец, приезжий геолог, сразу сбежал. Потом была неудачная свадьба со Степаном, который пил. А ещё раньше… Матрёна сжала кулаки. Сын Аграфены, тот самый мальчик, рождённый в шестнадцать, которого пришлось отдать бездетной паре. Он был вылитый её покойный муж. Как же она рыдала, отдавая его!
Из комнаты выскочил Миша — рыжий, веснушчатый. Матрёна потянулась обнять его, но внук увернулся.
— Ба, ну хватит! — буркнул он и исчез в своей комнате.
— Шапку связала, — пробормотала Матрёна, доставая свёрток. — Зимой ноги мёрзнут…
Миша даже не взглянул.
***
За ужином стояла тишина. Аграфена поставила перед матерью тарелку с макаронами.
— Котлеты кончились, — сухо пояснила она.
Матрёна кивнула. Она привыкла: в гостях у дочери всегда чувствовала себя лишней.
— Свой хлеб принесла, — сказала она, разворачивая свёрток.
Аграфена скривилась. Матрёна быстро съела кусок сала с луком, озираясь, словно воровала.
Вечером пришёл Степан. Кивнул ей и скрылся на кухне. Её к ужину не позвали. Легла в комнате Миши — внук уткнулся в телефон, игнорируя её.
Утром все разбежались. Матрёна перемыла гору посуды, вытерла пыль. Вечером Аграфена вернулась и, не глядя, сказала:
— Мам, купила тебе билет на завтра. Ты ведь не задерживалась?
Сердце сжалось. Она планировала пожить неделю.
— Да, конечно, — прошептала Матрёна.
Перед сном она услышала, как Миша ворчит:
— Бабуля храпит, спать мешает!
— Потерпи, завтра уедет, — ответила Аграфена.
Этой ночью Матрёна не спала, боясь пошевелиться.
На вокзале Степан молча протянул ей две банки варенья из её же подарков. Остальное осталось у них.
***
Дома её ждал Фёдор.
— Матрёнушка, солнышко моё! — засуетился он. — Как там внуки?
Она заставила себя улыбнуться.
— Сын звонил, — продолжал он. — Собираются летом приехать!
Матрёна закрыла глаза. Значит, ещё кому-то они нужны.
Но где-то внутри осталась боль — как от забытой раны, которая заживёт не скоро.
