Вечер выдался таким же, как всегда: на плите шипел суп, в воздухе витал аромат свежеиспечённых пирогов, а за окном гулял резкий ветер, характерный для наших краёв. В дверь вошёл мой муж, бросил портфель и, не глядя на меня, выпалил: «Люда, оформи на меня половину дома». Моё сердце ёкнуло. Ложка выскользнула из пальцев, звонко ударившись о тарелку. «Что?» — прошептала я, надеясь, что ослышалась. Но он повторил твёрже, с вызовом: «Хочу знать, доверяешь ли ты мне. Или я для тебя просто приживалка?»

Кровь ударила в виски. Этот дом — моё единственное наследство, память о бабушке, которая растила меня в этих стенах. Три года назад после пожара остались лишь почерневшие брёвна да пепелище. Всё, что есть сейчас — новый фундамент, крепкие стены, отремонтированная крыша — я сделала сама, копейка к копейке. Работала без выходных, брала подряды в соседнем Выборге, лишь бы хватило на материалы.

А Сергей? Он никогда не был добытчиком. Его зарплата едва покрывает алименты двум детям от первой жены. Я не упрекала, но и не ждала помощи. Всё, что у нас есть — уют, тепло, крыша над головой — создано моими руками. Я привыкла к его ворчанию, когда прошу купить хлеб по пути домой, к его вечным напоминаниям, какой он «благодетель». Но это… Это уже слишком.

«Серёжа, — попыталась я объяснить позже, — этот дом — моя жизнь. Я не могу просто отдать половину. Дело не в доверии, а в том, что у меня больше ничего нет». Он лишь хмыкнул: «Значит, я для тебя чужой?» Его слова обожгли, но я не сдалась. Что, если однажды мы разойдёмся? Он уйдёт и заберёт с собой часть моего дома — частицу моей души. А ещё хуже — завещает свою долю своим детям, с которыми я даже не знакома.

Теперь между нами — стена. Он молчит, я молчу. В глазах — обида, в груди — камень. Подруги в кафе у вокзала поддерживают: «Ты права, Людка. Не ведись». Но как объяснить это мужу, чтобы он не воспринял как предательство?

Ночью, глядя в потолок, я вспоминаю, как бабка Агафья, бывало, сажала меня на печь и шептала: «Дом — это крепость, внучка. Береги его». И я не предам её завет. Не предам саму себя.

Пусть Сергей злится, пусть обижается. Я не отдам то, что по праву моё. Этот дом — моя история. И её не перепишешь.