Дочка отправила отца в дом престарелых, чтобы захапать его квартиру. Вот только сюрприз её ждал не из приятных.
Никогда бы не подумал, что настанет день, когда в моей же собственной квартире в подмосковном Дмитрове мне не найдётся места. Моя дочь, Наташка, которую я растил, не жалея ни сил, ни души, швырнула мне в лицо слова, от которых сердце сжалось, будто в тисках: «Пап, ты же не обидчивый, дай внукам шанс! Отдай нам квартиру». Голос её был ледяным, как февральская метель, а взгляд — твёрдым, словно камень. И в этом взгляде я не узнал свою девочку.
«Переезжайте к свёкру, у него трёшка в центре», — попытался я отшутиться. Но Наташка лишь фыркнула: «Ты же знаешь, мы с ним как кошка с собакой!» — и, хлопнув дверью, вошла в мою квартиру, будто хозяйка. Я стоял, как громом поражённый. Неужели это та самая дочь, которую я растил с любовью? Где-то в глубине души копошилась мысль: может, я что-то упустил в её воспитании? Но признавать это не хотелось.
А потом случилось то, что добило меня окончательно. Моя восьмилетняя внучка, Дашуня, посмотрела на меня своими наивными глазёнками и спросила: «Дедушка, ты нас разлюбил? Почему ты такой жмот?» Эти слова впились в сердце, как шило. Я больше не мог терпеть. «Ладно, Наташка, — прошептал я, чувствуя, как голос дрожит. — Бери квартиру. Но с условием: забираешь и моего пса, Громку». Она кивнула, и я, поверив её обещаниям, согласился.
Через два дня меня отвезли в дом престарелых. Маленькая, пропахшая лекарствами комната с облезлыми обоями стала моим новым «пристанищем». Я сидел на скрипучей кровати, уставившись в стену, и думал: вот так и заканчивается жизнь. Вдруг дверь приоткрылась: «Здорóво, я Таня», — представилась соседка, женщина с уставшим, но добрым лицом. «Не переживай, поначалу все в шоке, потом привыкаешь». Я спросил: «Твои родственники тебя сюда сдали?» Она вздохнула: «Нет, детишек у меня не было. Племянник. Освободил мою двушку и упёк меня сюда». Её слова отозвались во мне — я был не один в своём горе.
Каждые выходные я ждал Наташку, её мужа Славика, внучат. Напрасно. Ни звонка, ни визита. Мой Громка, мой верный товарищ, остался там, в мире, который я потерял. Но однажды в доме престарелых появился мой старый друг, Виктор. «Ну ты даёшь, Сергей! — воскликнул он, увидев меня. — Я так и знал, что в деревню ты не уехал. Ты бы Громку никогда не бросил!» Я замер. «А что с Громкой?» — спросил я, чувствуя, как сердце колотится.
«У меня, живёт, как сыр в масле», — успокоил Виктор, и в его глазах блеснула хитринка. Он был юристом, и я знал: если он за что-то берётся, дело будет в шляпе. «Рассказывай всё по порядку», — сказал он. Я выложил ему всю историю — про Наташку, про квартиру, про то, как оказался здесь. Виктор выслушал, кивнул и бодро сказал: «Собирай манатки. Поживёшь у меня, а я займусь твоими бумагами».
Виктор оказался настоящим ангелом-хранителем. Мы с ним вернули мою квартиру, выселив Наташку и её семейство. Было больно смотреть, как дочь кричит, обвиняя меня во всех смертных грехах, но простить предательство я не мог. Квартиру продали. Наташке я отдал её долю — не хотел оставлять её с пустыми руками, — а на свою часть купил маленький, но уютный домик в Подмосковье. Тихо, зелено, а Громка носится по участку, как угорелый.
«Виктор, у меня к тебе ещё просьба, — сказал я, когда мы сидели за чаем в моём новом доме. — Помнишь Таню, мою соседку из дома престарелых? Забери её оттуда. Ей там не место». На следующий вечер мы втроём — я, Таня и Громка — сидели у камина. Таня улыбалась, гладя пса, а я чувствовал, что жизнь, несмотря на всё, снова обретает краски. Наташка звонила, просила прощения, но я пока не готов её видеть. Может, время затянет раны, а сейчас мне нужно только одно — покой в своём доме, с теми, кто стал мне настоящей семьёй.
Этот домик стал моим спасением. Таня рассказывает байки из своей жизни, Громка храпит у печки, а я наконец-то чувствую, что дома. Наташка сделала свой выбор, и зла я не держу, но моё сердце теперь с теми, кто не предал. Жизнь научила меня простой истине: семья — это не только родня по крови, но и те, кто остаётся рядом, когда все остальные разворачиваются и уходят.
