5 июня. День, который перевернул всё.
Мой муж Сергей впервые в жизни так разорался с младшей сестрой, что, кажется, стены дрожали. До этого он для неё был как каменная стена — выгораживал, покрывал, таскал её проблемы на себе, будто мешок картошки. Прощал даже то, что другим и во сне не снилось. Но то, что она выкинула сейчас… Такого я не ожидала даже от неё.
Алевтина — так зовут мою золовку — всегда ходила по жизни с высоко поднятым носом. Вечно всем недовольна, вечно все ей должны. То денег нет, то работу потеряла, то муж «не тот». И каждый раз Сергей, мой муж, вытаскивал её из ямы, будто спасательный круг. Деньги давал — конечно, без возврата. Квартиры снимал. Работу искал. Она брала, не моргнув глазом, будто так и надо.
Их мать — Татьяна Фёдоровна — подняла их одна. Отец, как часто бывает, исчез ещё в детстве — ни алиментов, ни звонков, только фамилия в свидетельстве о рождении осталась. Работала на износ, но младшую, Алевтину, баловала: последние конфеты, новое платье, внимание без меры. А Сергей с малых лет был «маленьким взрослым» — помогал, подрабатывал, молчал.
Но из Алёвы (так её звали в семье) вырос человек, с которым невозможно говорить без кулаков. Школу еле окончила, учиться не хотела, влипла в странные компании. Потом Сергей впихнул её на курсы парикмахеров — деньги на ветер. Не работала, клиентов кидала, на встречи опаздывала.
Дважды замужем — оба раза развелась по своей же глупости. Мужья терпели, но она хотела, чтобы мир вращался вокруг неё. Не получилось. Теперь без работы, без денег, без жилья. И её гениальный план? Продать квартиру Татьяны Фёдоровны, отправить мать в дом престарелых, а на вырученные рубли купить себе студию и открыть «салон красоты мечты».
Узнала я об этом не от неё, а от свекрови. Пришла к ней, а та сидит, чашку дрожащими руками держит, шепчет: «Дочка хочет, чтобы я ушла. Совсем. Дом продать, а меня… туда. Думала, шутит…» — и слёзы. Сердце разрывалось.
Я не смогла молчать. Рассказала Сергею. Он сначала замолчал, потом резко встал, хлопнул дверью и ушёл. Вернулся через час — лицо белое, глаза горят.
— Выгнал, — только и сказал. — Чтоб к матери не подходила и к нам не приходила. Орала, что ты во всём виновата, что это ты «накрутила», что отомстит…
Но я не виновата. Если б промолчала, Алевтина бы уговорила Татьяну Фёдоровну — слабая, всё бы стерпела ради «счастья» дочки. И осталась бы на старости лет без угла.
Теперь Сергей говорит — забудь. Удали все контакты. Не общайся. А Татьяна Фёдоровна плачет. Как же, дочь. Кровь. Простить не может, понять — тоже.
И вот я думаю: а если бы мы забрали мать к себе, а квартиру оставили Алевтине? Стала бы она заботиться? Или выжила бы мать за месяц? Почему взрослая женщина не может жить с родной матерью, если уж так «нуждается»? Или Сергей был прав, отрезав всё разом?
Иногда, чтобы спасти родных, приходится резать по живому. Без вариантов.
