В тени грозы
Ольга Сергеевна снова переступает порог женской консультации в старом уральском городке Сосновка. В последние недели она здесь частый гость, и каждый раз уходит со слезами, которые льются без остановки. Где-то в глубине души она надеется, что кто-то остановит её, возьмёт за руку и скажет: «Всё будет хорошо». Но ответа на этот безмолвный вопрос нет. Жизнь запуталась в тугой узел, и в центре этого хаоса — нерождённый малыш. Все вокруг — родня, подруги, даже врачи — твердят одно: «Тебе, одинокой женщине за сорок, за четвертый ребёнок браться? Подумай о себе!»
Ещё недавно жизнь Ольги казалась идеальной: любимый муж, крепкий дом в Сосновке, трое ребятишек, чьи звонкие голоса наполняли дом радостью. Но судьба нанесла удар — муж погиб в шахте, оставив её одну с тремя детьми-погодками. Выживать было нелегко. Ольга тянула семью, забывая о себе, превращаясь в изможённую тень, вечно бегущую между работой и домом. Потом в её жизни появился мужчина, казавшийся надёжным. Но когда заговорили о ребёнке, он исчез, бросив на прощанье: «Не готов к отцовству». И Ольга осталась одна — с щемящей болью и страхом перед завтрашним днём.
Дни шли, а решение не приходило. Она снова и снова возвращалась в консультацию, слушала врачей, качала головой и плакала. Боль некуда было деть, и больничные стены стали её молчаливым убежищем.
В тот вечер Ольга сидела на жёсткой скамье в коридоре, уткнувшись лицом в ладони. Слёзы катились по щекам, мокрые пряди волос прилипли к лицу. За окном бушевала гроза, грохот грома сотрясал Сосновку, а в коридоре внезапно погас свет. Тьма окутала Ольгу, и в груди поднялась паника. «Господи, — взмолилась она про себя, сжимая кулаки, — сохрани моё дитя! Помоги мне, я не знаю, как быть!»
Свет вспыхнул, и в коридоре появился заведующий. За ним, шумя ведром и шваброй, вошла баба Тася — Анастасия Фёдоровна, как давно уже никто её не называл. Когда-то она была акушерой, помогала женщинам в родах, спасала младенцев. Её руки, измученные годами, творили чудеса, а молитвы, о которых знали немногие, приносили исцеление. Но с новым начальством не сложилось, и на пенсии она осталась в больнице уборщицей. Бабу Тасю уважали и побаивались: в ней чувствовалась твёрдость и редкая доброта.
Заведующий прошёл мимо, даже не взглянув на Ольгу. Баба Тася остановилась. Долго мыла руки, как привыкла за годы в медицине, затем присела рядом.
— Ну, выкладывай, что случилось, — сказала она, глядя на Ольгу ясными, почти молодыми глазами. — Смотри, весь коридор слезами залила.
Ольга могла бы возмутиться, но в глазах бабы Таси было столько тепла, что она разрыдалась ещё сильнее. Слова понеслись сами: о погибшем муже, о трудной жизни с тремя детьми, о малыше, которого никто не ждёт — ни сбежавший отец, ни родные, ни врачи.
Баба Тася слушала молча, потом тихо рассмеялась — её смех был мягким, как вечерний ветер. В глазах вспыхнули искорки.
— Моя бабка, — начала она, — после войны одна пятерых подняла. Мужа забрали на фронт, не вернулся. А она ещё двоих сирот приютила. Работала в поле, спала урывками, но всех вырастила. И все вышли в люди, дружные, бабку до гроба чтили. А ты, голубка, никого не слушай. Выносишь, родишь, и этот малыш станет тебе радостью. Дети — это Божья благодать. Не бойся, у Бога запасов хватит.
Эти слова будто сняли с Ольги камень с души. Она почувствовала, как усталость и боль тают, а за спиной будто крылья выросли. Очнулась она уже на улице, под тёплым летним дождём, смывающим её слёзы. На сердце стало светло, как после грозы, а тяжёлые мысли ушли навсегда. Теперь она точно знала, что делать.
Девочка, родившаяся в тот год, стала душой семьи. Ласковая, смуглая, с такими же льняными волосами, как у матери, она к пяти годам уже хлопотала по дому и была гордостью старших братьев. Ольга так и не вышла замуж — нового чуда не случилось. Но то, что произошло в тот грозовой вечер, было настоящим чудом. Была ли это баба Тася или ангел, посланный свыше, Ольга не знала. С Анастасией Фёдоровной она больше не встречалась. Кто-то считал чудом, что старший сын в двадцать лет устроился вНо Ольга лишь тихо улыбалась, глядя, как её дети играют во дворе, и шептала: «Спасибо, баба Тася, за твой добрый совет».
