Давно, в тихом провинциальном городке Белозерске, жила да была Надежда Петровна. В тот день она стояла перед молодым управленцем, крепко сжав за спиной натруженные руки. Глаза её горели твердой решимостью, а на столе лежало заявление, написанное четким почерком.
Молодой начальник, Артём Алексеевич, недавно назначенный из Москвы, скользнул взглядом по бумаге, затем окинул женщину оценивающим взглядом. Губы его кривила едва заметная усмешка.
— Вы в себе, Надежда Петровна? — спросил он холодно, отодвигая документ, будто он был пустяком.
— В полном, — ответила она твёрдо, не опуская взгляда. Голос её звучал спокойно, но в нём чувствовалась непоколебимая уверенность.
Артём Алексеевич откинулся в кожаном кресле, закинув ногу на ногу. Молодой, самоуверенный, он вёл себя так, будто завод был его вотчиной, хотя приехал сюда всего полгода назад. Он любил власть, любил подчёркивать своё превосходство, и это читалось в каждом его жесте.
— Давайте начистоту, — сменил он тактику, прищурив глаза. — В ваши годы не так-то просто найти место. Вы уверены, что хотите рисковать? Где гарантия, что не окажетесь без гроша за душой?
— А кто вам сказал, что у меня нет средств? — парировала Надежда Петровна.
Артём ухмыльнулся:
— Значит, у вас уже есть новое место?
— Нет.
— Вот видите! — воскликнул он, разводя руками. — Сейчас времена трудные, особенно для людей… скажем так, вашего возраста.
— У меня есть свои планы, Артём Алексеевич. Благодарю за беспокойство, но решение моё окончательно. Прошу подписать.
Ей и в голову не приходило посвящать этого выскочку в свои замыслы. Она стояла непоколебимо, как стена, и это явно раздражало молодого начальника. Он мысленно фыркнул: «Какие ещё планы у старухи? Вязать варежки да растить огород?» Но вслух промолчал. Уход Надежды Петровны был ему невыгоден. Как бы он ни презирал «стариков» на производстве, именно их опыт и знания держали предприятие на плаву. Молодёжь приходила, требовала зарплат повыше да условий помягче, а старые кадры год за годом тянули лямку.
Поняв, что теряет ценного работника, Артём сменил тон. Наклонившись вперёд, он заговорил мягче:
— Надежда Петровна, подумайте ещё раз. В наше время везде молодые да пробивные. Уверены, что справитесь?
Женщина еле сдержала усмешку. «Пробивные? Это он про себя?» — вспомнила она, как на днях исправляла в его отчётах ошибки, которые и второклассник бы не сделал.
— Решение принято, — отрезала она. — Ухожу.
Лицо Артёма потемнело.
— Я считал вас умной женщиной, — сказал он, делая ударение на последнем слове. — Не ожидал от вас такой недальновидности.
Надежда Петровна внутренне рассмеялась. Ещё недавно этот самый человек за глаза называл её «заржавевшей гайкой» — случайно подслушала в коридоре. А теперь расписывает её ум? Лицемерие.
— Возможно, вы правы, — ответила она, глядя ему в глаза. — Я не так умна. Как вы изволили выразиться — «заржавевшая гайка»? Куда уж мне.
Артём покраснел, но быстро взял себя в руки.
— Что ж, я пытался вас образумить. Если вы упрямы — подпишу. Можете идти.
— Спасибо, — коротко кивнула она.
— И знайте, — добавил он с угрозой, — две недели отработаете строго. За каждый прогул — штраф. Саботируете — уйдёте без копейки.
— Не беспокойтесь, Артём Алексеевич, — улыбнулась Надежда Петровна. — Я всегда работала честно.
Её спокойствие лишь сильнее разозлило его.
— Кстати, — обернулась она уже у двери, — ваши расчёты проверила. Ошибки исправила — в этот раз перед директором краснеть не придётся.
Артём заскрипел зубами, но ответить не успел — дверь закрылась.
По заводскому коридору Надежда Петровна шла, чувствуя, как в груди разливается лёгкость. Пятнадцать лет жизни отдано этому месту, и решение уйти далось нелегко. Всего полгода назад сама мысль об уходе казалась безумием. Но теперь она впервые за долгие годы ощутила себя свободной.
Белозерский механический давно перестал быть для неё чем-то большим, чем источником тягостных будней. Утро начиналось с тоски — под гудок проходной она просыпалась, как на каторгу. Вечером возвращалась домой разбитой. Лишь выходные приносили отдохновение, когда она возилась в саду или пила чай с вареньем под звуки старого радио.
Но так было не всегда. Когда-то, в начале пути, здесь кипела жизнь — дружный коллектив, уважаемые мастера, зарплата, на которую можно было жить. Всё изменилось с приходом новых хозяев. Молодые управленцы, чьи амбиции намного превосходили знания, превратили работу в ад. Придирки, сокращения, штрафы за любую провинность.
Многие не выдержали. Надежда Петровна держалась из последних сил, хоть и понимала: её опыт и преданность никому не нужны. Ветеранов считали балластом, а между тем именно они знали каждый винтик в цеху и вытаскивали производство из провалов, в которые его загоняло бездарное руководство.
Она злилась, но страх перед неизвестностью держал её на месте. Куда идти? Возраст, специальность, крохотная пенсия впереди… Но однажды всё изменилось.
Встреча со старой подругой, Валентиной, перевернула её мир. Валя уволилась давно и теперь держала небольшую лавку с травяными сборами.
— Жизнь одна, Надь, — говорила она, угощая её чаем с мёдом. — Я тоже боялась, а теперь живу, как мечтала.
И вот, спустя месяц раздумий, заявление было написано.
Вечером она позвонила дочери, Ольге, которая жила в Питере.
— Мам, наконец-то! — радостно воскликнула та. — Я уж думала, ты там сгинешь!
— Не сгину, — рассмеялась Надежда Петровна. — Ещё поживём.
— А что дальше? Уже решила?
— Подумываю о садоводстве. Валя говорит, её травы разлетаются — может, и мне попробовать?
— Мам, это же чудесно! Если что — мы с Сергеем поможем.
— Обойдёмся, — отмахнулась она. — Сама справлюсь.
Две недеСпустя год её маленький садовый магазинчик уже гремел на весь Белозерск — клиенты хвалили её целебные травы и цветы, а бывший начальник, Артём Алексеевич, однажды зашёл купить ромашкового чая для бессонницы и даже не узнал её в счастливой хозяйке собственного дела.
