Пять лет назад мой сын Виктор развелся с женой. С тех пор в моем сердце живет боль, чувство предательства, которое не утихает. Он ушел, когда его близнецам не исполнилось и года. Просто собрал вещи и ушел. А ведь у него была прекрасная семья — кроткая, терпеливая жена Акулина и двое малышей, которым так нужны были отцовская любовь, забота и тепло.
Акулина тащила все на себе: бессонные ночи, детский плач, пеленки, колики, укачивания. Она худела и бледнела от усталости, но никому не жаловалась. А Виктор в это время «строил новую жизнь». Появилась молодая любовница, Марфа, поначалу они скрывались, но потом она выдвинула ультиматум: либо он разводится, либо она уходит. И он… выбрал её.
Я не смогла этого принять. Я, его мать, не понимала, как можно бросить жену и двух беспомощных младенцев ради новой куклы с румяными щеками. Я сказала ему прямо: «Если ты думаешь, что счастье можно построить на чужих слезах — ты глубоко заблуждаешься». Но он не услышал. Через год он уже стоял на коленях с обручальным кольцом перед этой Марфой. А когда они расписались, я даже не пришла на свадьбу. Мне было стыдно. Горько. Больно.
Теперь они живут в съемной квартире и воспитывают сына. Моего внука. Я знаю это. Но сердце не хочет мириться. У меня уже есть внуки — те самые близнецы, дети Акулины. Я люблю их всей душой, как своих. Акулину я не бросила. Наоборот — осталась рядом. Потому что она не заслужила, чтобы её предали дважды.
Она называет меня мамой. Мы вместе проводим праздники, простые будни. На прошлое Рождество я позвала сына — он отказался, потому что я не зову Марфу. Но я не хочу видеть ту, из-за кого рухнула семья. Не могу. А Акулина пришла. Мы накрыли стол, зажгли лампаду, дети пели рождественские колядки. Было тихо, тепло. Было по-настоящему.
Мне жаль Акулину. Она старается изо всех сил, живет только ради детей. Не жалуется, не ищет новых отношений, хотя могла бы. Я частенько говорю ей: «Ты еще молода, жизнь впереди». Но она смотрит на меня потухшим взглядом и молчит. Ей до сих пор больно.
А сын… Виктор. Теперь он чужой. Звонит редко, а в этот Новый год и вовсе не поздравил. Даже простого: «С праздником, мама». Нет. Только молчание. Знает, что я не приму Марфу. Он злится, обижается. А я… я не понимаю, как он сам смотрит в зеркало, зная, что предал тех, кто верил в него.
Иногда ночью просыпаюсь с мыслью: а может, я перегнула палку? Может, стоило простить, закрыть глаза? Но как? Как простить мужчине, который отвернулся от плачущих детей из-за новой страсти? Не знаю.
Жизнь пошла иначе. Уже не станет, как было раньше. Мы с Акулиной вместе водим детей в школу, помогаем с уроками, лечим простуду, слушаем их бесконечные рассказы. Они зовут меня бабушкой, обнимают перед сном, рисуют мне открытки. И мне этого хватает. Пусть мир разбит, но у нас осталось что-то настоящее — крепче обид и боли.
А Виктор… Может, однажды он поймет. Когда будет поздно. Когда осознает, что дом, построенный на слезах, рано или поздно рухнет. А пока я просто живу. Ради внуков. Ради памяти о семье, что была. Ради себя.
И да… Я до сих пор не простила. И не знаю, смогу ли.
