Всю свою жизнь я была служанкой для своих детей. Лишь в 48 лет я поняла, что всё может быть иначе.

До этого возраста я даже не представляла, что возможны свобода, новые возможности и совсем другой взгляд на мир. В глухой деревне под Новгородом никто не говорил девочке, что можно мечтать о чём-то большем, чем долг и бесконечные хлопоты. Напротив, с детства вдалбливали: женщина должна быть покорной женой, забыть о себе ради семьи, молча терпеть любые невзгоды.

Когда в 19 лет я вышла замуж за Дмитрия, мой путь был предопределён. Дети, печи, стирка, уборка — и никаких намёков на собственные мечты. Летом — грядки, лишь бы урожай не хуже прошлогоднего. Разве это не чужой сценарий, в котором мне отвели роль статиста? «Потерпи, со временем станет легче», — утешали меня. Так же жили моя мать и бабушка. Ломай спину, пока можешь, а передохнёшь, когда состаришься.

В 20 лет я родила сына, а через год — дочь. С этого момента я перестала существовать для мужа как женщина — он прямо сказал, что больше детей не будет. Я превратилась в бесплатную прислугу. Меня даже не просили любить наших детей — просто вырастить их, чтобы помогали по хозяйству. Теперь я спрашиваю себя: ради чего всё это было? Какой смысл в такой жизни?

Тогда я не задумывалась. Мне казалось, все живут именно так. Дмитрий чинил трактора, получая за это деньги, но ни копейки не оставлял мне. Его работа не была каторгой, зато дома он не поднимал и пальца. Лишь изредка, когда я совсем падала с ног, он «милостиво» помогал. Зато мог пропадать с мужиками до ночи, возвращаясь пьяным. Наверное, поэтому он так рано умер — в 40 лет все заботы легли на мои плечи.

Я пыталась найти другого мужчину — доброго, работящего, который стал бы поддержкой. Но судьба лишь смеялась надо мной. Не все мужики — пропойцы, но мне вечно попадались именно такие. К счастью, дети выросли и уехали учиться в Казань. Я понимала, что после сельской школы у них мало шансов, но что я могла им предложить? Деревенская баба, живущая впроголодь.

И тут моя подруга Галина, одна из немногих, кто остался рядом, предложила взглянуть на жизнь иначе. «Собери немного денег, выучи язык и уезжай работать в Европу», — сказала она. У неё нет детей, мои уже взрослые — терять нам нечего. После недолгих раздумий я согласилась.

Выбора у меня не было. Через три года мы с Галей уехали в Германию в надежде на лучшую долю. Я познакомилась с новыми людьми, увидела другой мир. Поверьте, по сравнению с той каторгой, что была дома, здесь было даже легче — хотя бы физически.

Душевно было тяжелее. Дети умоляли вернуться, требуя помощи с внуками. Но что-то внутри не позволило сдаться. Я осталась. Нашла мужчину, который меня ценит, уютный домик, и жизнь наконец обрела краски.

Раньше я и подумать не могла, что сяду за руль. Дмитрий, даже в редкие добрые минуты, запрещал мне это. Теперь я легко управляю мопедом. Когда-то поездка на море казалась сказкой, а теперь я выбираю бассейн, хотя до пляжа всего двадцать минут. Зачем? Могу загорать в собственном саду. Еда? За год я набрала 8 кило, объедаясь колбасами и сырами, а потом сбросила 12, начав правильно питаться.

Мне больше не нужно бояться испачкать платье, мыть полы дважды в день или варить чан борща, чтобы не пропал. Современная техника, нормальные цены и вера в завтрашний день избавили меня от этого рабства. Помню, как на праздники я надевала единственное приличное платье, чтобы произвести впечатление на родню мужа — деревенских, которые тоже доставали из сундуков всё самое «парадное». Теперь это кажется бессмысленным.

Старую одежду можно выбросить — это просто ткань. Раньше я осуждала девушек с пирсингом. В прошлом году я сделала тату — маленькую розу на плече. Теперь я живу по простому принципу: делай что хочешь, лишь бы другим не мешать.

Мы с Галей теперь в разных городах, но иногда видимся. У неё своя жизнь. Мои же дети до сих пор не могут простить моего «побега». Им нужна не мать, а прислуга для их отпрысков. Это ясно из каждого разговора. Я думала помогать им деньгами, но запросы росли, и я перестала.

Знаю, что в старости никто не поднесёт мне стакан воды. Но времена изменились. Когда я состарюсь, мои дети будут нянчить своих внуков, а не ухаживать за мной. Раньше мужчины, как Дмитрий, сгорали до пятидесяти. Тогда дети были опорой. Теперь всё иначе — старики остаются одни. Эгоистично? Возможно. Но это правда. Я сделала выбор. Пусть осуждают — мне всё равно. Проживите так, как я прожила полжизни, — тогда и поговорим.