«Опять их проклятая дача!» — поморщилась Варвара, услышав, что свёкор снова зовёт Ивана помочь. — «В магазинах всё есть, а они только себе нервы треплют!»
«Что я могу поделать?» — развёл руками Иван, — «Я им сто раз говорил: продать участок, да не слушают. Там забор еле стоит, попросили подправить». Обменявшись парой слов, он уехал к родителям, а оттуда — в деревню.
Пока Ивана не было, Варвара отвела детей, Мишу и Катю, в городской парк. Катались на каруселях, смеялись, ели сладкую вату. Вернувшись, она занялась ужином. Иван приехал лишь к ночи, усталый, в замазанной одежде. В прихожей протянул ей сумку: «От мамы». Варвара заглянула внутрь — несколько банок с соленьями. «Что там?» — спросила она. «Не знаю, не глядел», — буркнул Иван и направился в душ.
Она выложила банки на стол. Ржавые крышки, мутное стекло, подозрительные разводы — словно их достали из подвала десятилетней давности. Сердце ёкнуло. Когда Иван вышел, Варвара показала на банки: «Это твоя мама дала? Ты видел, в каком они виде?»
«Ого!» — ахнул Иван, разглядывая их. — «Зачем я это взял? Надо было проверить». «Думаешь, твоя мама не видела, что тебе суёт?» — ехидно прищурилась Варвара. Иван лишь пожал плечами: «Выкинь, есть такое не будем».
Она уже потянулась к ведру, но вдруг остановилась. Что-то в этих банках не давало покоя. Спрятала их в шкаф, подальше от глаз мужа, решив дождаться визита свекрови, Нины Фёдоровны. «Пусть сама объяснит, что за дрянь нам подсунули», — подумала Варвара, чувствуя, как в груди закипает злость.
Через неделю Нина Фёдоровна появилась на пороге. Скрывая раздражение, Варвара налила чаю и поставила перед ней ржавые банки: «Что будете, Нина Фёдоровна? Огурчики или грибочки? А может, всё вместе?» Свекровь поправила очки, осмотрела банки и всплеснула руками: «Да что за безобразие! Ты меня отравой потчуешь? Чем я тебе не угодила?»
Отношения у них были ровные. Нина Фёдоровна хоть и ворчала порой, но после твёрдых слов Варвары успокаивалась. Потому её возмущение казалось искренним. «Но это же ваши заготовки», — спокойно сказала Варвара. «Вздор!» — фыркнула свекровь, — «У меня крышки новые, блестящие! Я бы такого не дала!»
«Когда Иван был у вас на даче, вы передали ему эту сумку», — не сдавалась Варвара. Но Нина Фёдоровна стояла на своём: «Ты на меня напраслину возводишь! Не мои это банки. Откуда у тебя — твои проблемы!»
«В магазине срок годности пишут, а здесь его нет. Моя мама дачу продала, она такого не делает», — ответила Варвара, чувствуя, как злость подкатывает к горлу. Свекровь виляла, и это бесило ещё больше. «Да зачем ты мне их суёшь?» — вспылила Нина Фёдоровна.
«Хотела, чтобы вы увидели, что принесли», — холодно бросила Варвара. Тут дверь распахнулась, и на кухню вошёл Иван. «Сынок!» — запричитала свекровь, — «Твоя жёнушка меня гнильём кормит!»
«Мать, да это же твои банки, — удивился Иван, — ты мне их сама дала». «Я? — лицо Нины Фёдоровны перекосилось, — не могла такого дать!» «Мама, это точно твои», — стоял на своём Иван, усмехаясь.
«Ну если и мои, то Варвара их неправильно хранила, вот и испортились!» — выкрутилась свекровь. «За неделю?» — язвительно переспросила Варвара. «Не знаю, и знать не хочу! — отрезала Нина Фёдоровна, — но банки-то ещё бы пригодились. Кстати, мои метку имеют — синий крестик на дне!»
Варвара перевернула банку и торжествующе ткнула пальцем: «Вот он, ваш крестик!» Лицо свекрови побагровело. «Ой, и правда мои… — залепетала она, — может, сумки перепутала… Или вы их подпортили! Или нарочно подстроили, чтоб меня опозорить!»
«Зачем нам это?» — возмутился Иван. Нина Фёдоровна, не желая дальше оправдываться, поспешно собралась уходить. После её ухода Варвара и Иван долго разговаривали. «Больше ничего от твоих родителей брать не будем, — твёрдо сказала Варвара, — не хочу больше таких сцен». Иван кивнул: «Ты права. Лучше купим в магазине, чем с ржавыми банками возиться».
Эта история стала уроком. Варвара поняла, что даже в мелочах может крыться обман, а Иван пообещал внимательнее смотреть, что привозит. А банки так и остались в шкафу — как напоминание, что семья держится не только на любви, но и на осторожности.
