«Я не уборщица»: как медовый месяц раскрыл правду о муже
Свадьба была роскошной — Алёна светилась от счастья, а Дмитрий не отходил от неё ни на шаг. Он кружил её в танце, целовал руки, осыпал комплиментами. Родители невесты, хоть и сомневались в избраннике дочери, молчали — уж слишком он казался идеалом: галантный, ухоженный, с безупречными манерами. Цветы тёще, конфеты к чаю, любезные улыбки — всё как по учебнику.
Но Галина Степановна, мать Алёны, с первого дня зятя невзлюбила.
— Мам, да что тебе не нравится? — возмущалась Алёна. — Он же просто ангел! Двери открывает, пальто подаёт, чай подносит. Ну разве не чудо?
— Дочка, то, что ты описываешь — это не характер, а дресс-код. Под хорошими манерами может скрываться кто угодно. А ты знаешь, какой он на самом деле?
— Ну обычный человек! У кого нет недостатков?
Галина Степановна только вздохнула: спорить с влюблённой — бесполезно.
После свадьбы молодые отправились в путешествие. Алёна захлёбывалась от восторга:
— Целых семь дней только для нас! Как в сказке!
Заселившись в номер, Дмитрий мило предложил:
— Солнышко, распакуй вещи, а я схожу за бутербродами.
Алёна быстро разобрала свою сумку и, не задумываясь, открыла его чемодан. Через секунду её лицо застыло в немом шоке.
Там лежал целый магазин одежды — семь пар трусов, столько же носков, пятнадцать маек, пять рубашек, три костюма и две пары туфель. Словно Дмитрий собирался не на курорт, а на годовую командировку в министерство. Всё это аккуратно уложила его мама.
Алёна рассмеялась, но ещё не знала, что это не просто «мама постаралась», а первая ласточка.
На четвёртый день отдыха майки закончились. Не потому что их было мало, а потому что Дмитрий, снимая одежду, бросал её на пол. Он не надевал вещи дважды — просто брал свежую. Алёна сначала просила, потом умоляла, а потом сама подбирала за ним носки, фантики, кофейные стаканчики и огрызки.
— Дима, ну брось обёртку в урну! Она же прямо здесь!
— Алёна, тут есть горничные, — лениво бурчал он. — Им за это платят. А дома мама сама убирает. Я так привык.
Слова «самостоятельность», «уважение» и «взрослый» явно не входили в его лексикон. Тарелки он оставлял где попало — на подоконнике, на кровати, на полу. Его не смущали крошки, пятна и запах прокисшего супа. Алёна сначала говорила спокойно, потом уже кричала.
После возвращения стало хуже. Его привычка бросать вещи, оставлять грязную посуду и жить как свинья вывела Алёну из себя.
— Дмитрий, у нас нет прислуги. Если ты мусоришь — убираю я. Я не уборщица.
— Ты жена. Хозяйка. Убирать — твоя работа. У нас мама никогда не ныла, всё сама делала. Видно, тебя плохо воспитали, — отвечал он, не отрываясь от телефона.
Алёна промолчала. А на следующий день, пока Дмитрий был на работе, собрала его вещи, вызвала такси и отправила всё к его маме. Потом закрыла квартиру на второй замок — ключ был только у неё.
Вечером, когда Дмитрий не смог попасть домой, она спокойно сказала:
— Твои вещи у твоей мамы. Возвращайся к ней. Мне нужен муж, а не переросший ребёнок, который считает, что жена — это дворник.
Через два дня примчалась Светлана Викторовна, свекровь.
— Алёна, ты с головой дружишь? Сына выгнала, вещи выкинула! Он тебя ударил? Обозвал? За то, что носки не подбирает?
— Светлана Викторовна, ваш сын не просто не убирает. Он превращает квартиру в помойку. Я не собираюсь жить на свалке и быть ему нянькой.
— Это всё ваши дурацкие идеи про равенство! Жена должна заботиться о муже! Так испокон веков!
— Тогда пусть живёт с вами. Вы умеете мыть за ним чашки и подтирать крошки. Я — нет.
— Ты что, разводиться собралась?!
— Да. И даже минуты не жалею.
Свекровь хлопнула дверью, но через неделю звонила — уговаривала, плакала, ругалась. Алёна не отвечала. Развод оформили быстро.
Теперь Светлана Викторовна снова живёт с сыном. Подбирает за ним носки. И, возможно, понимает, что в мире, где женщина — не бесплатная домработница, её «мальчик» так и не вырос.
