Он уехал за границу с любовницей, а мы строили планы на семью и детей
Я знаю, он не стоит моих слёз, но сердце будто нарочно не хочет отпустить.
Пишу это, потому что внутри всё будто огнём горит — от обиды, от боли, от злости на саму себя за то, что до сих пор люблю человека, который раздавил моё сердце, как прошлогодний снег. Не знаю, как разлюбить предателя, который просто стёр меня из своей жизни, словно я была случайной опечаткой, а не частью его судьбы.
Мы с Димой росли в одном дворе. Сошлись в старших классах, а потом вместе поехали учиться в Москву. Снимали комнату в хрущёвке, жили, как настоящая семья. Порой денег не хватало даже на пельмени, засыпали с пустым животом, но нам хватало одного — того, что мы были вместе. Он обнимал меня крепко, я прижималась к его плечу, и каждую ночь он шептал: «Ты самое дорогое, что у меня есть». Эти слова согревали лучше батареи и были важнее любой зарплаты.
После института остались в столице. Говорили о свадьбе, о детях, мечтали накопить на домик в Подмосковье — с яблонями во дворе, с псом Барбосом, с самоваром на террасе. Дима устроился в крупную фирму, а я долго не могла найти работу — казалось, никому не нужна. В итоге взяли в маленькую контору за копейки, но я радовалась: теперь и я вносила вклад в наш быт. В съёмной однушке появлялись милые вещицы — плюшевый плед, шторы в горошек, чашки с матрёшками. Я строила дом, пусть даже и не свой.
Дима быстро пошёл в гору, и его начали отправлять в командировки — то в Берлин, то в Прагу, то в Рим. Возвращался всегда замкнутый, уставший, но я списывала это на усталость. А потом как-то вечером он вдруг сказал, что его переводят в офис в Швецию на полтора года. Я разревелась — полтора года казались вечностью. Но Дима лишь отвернулся. Ни объятий, ни «скучу», ни «подожди меня». В ту ночь он впервые не сказал, что любит меня. Тогда я почувствовала — что-то сломалось, но не хотела верить.
Когда он уезжал, мы попрощались как чужие. Без слёз с его стороны, без «пиши мне». Лишь я знала, каково мне было стоять и не кричать: «Не уезжай!». Через неделю пришло письмо. Короткое, безэмоциональное. Он благодарил за всё и писал, что давно собирался признаться — у него роман с коллегой. И она, кстати, тоже теперь в Швеции. Желал счастья и просил не ненавидеть. Всё. Без сожалений. Без «прости». Без права на ответ.
Я рыдала ночами, не ела, не спала, смотрела в стену и не понимала, как можно вот так взять и выбросить семь лет. Хуже всего — он даже не решился сказать это в глаза. Просто исчез, оставив после себя пустоту и кучу вопросов. Мне было больно не только за себя, но и за все наши планы, за все «когда-нибудь», которые теперь рассыпались в прах.
И я знаю — он не стоит этих слёз. Мужик, который не может по-человечески закончить отношения, — не мужик. Трус. Но сердце не слушает мозг. Не знаю, как теперь доверять кому-то, как снова подпустить к себе любовь. Боюсь даже взгляда, даже невинного «спасибо». Стала другой — колючей, закрытой, как крепость. Но когда-нибудь пройдёт. Время лечит, говорят. Научусь дышать без его голоса. Научусь любить себя. А пока — просто выживаю. По капле. По минуте. По дню.
