«Пожалуйста, дорогая, сжальтесь надо мной Я три дня не ела хлеба, у меня нет ни копейки» старушка умоляла продавщицу в ларьке.
Ледяной ветер пробирал до костей, извиваясь между старых домов, словно напоминая о временах, когда люди здесь еще помнили о доброте и честности. На фоне серых стен и облупившихся вывеск стояла пожилая женщина, лицо которой было изрезано морщинами будто каждая черта хранила свою историю боли, терпения и утраченных надежд. В руках она сжимала потрепанную сумку, набитую пустыми бутылками последними осколками прежней жизни. Глаза её были влажными, слёзы медленно скатывались по щекам, не успевая высохнуть на морозе.
«Пожалуйста, милая прошептала она, и голос её дрожал, как тростинка на ветру. Я три дня без хлеба Ни рубля даже на кусочек не хватает»
Слова повисли в воздухе, но за стеклом ларька продавщица лишь равнодушно покачала головой. Взгляд её был холодным, будто высеченным изо льда.
«И что мне с этого? раздражённо бросила она. Это хлебный киоск, а не пункт приёма бутылок. Вы что, не видите? Написано же чёрным по белому: бутылки сдавать в специальном месте, там вам и дадут деньги на хлеб, на еду, на жизнь. Чего вы от меня хотите?»
Старушка замерла. Она не знала, что пункт приёма закрывается в полдень. Она опоздала. Опоздала на тот крохотный шанс, который мог бы спасти её от голода. Раньше ей и в голову не приходило собирать бутылки. Она была учительницей, женщиной с высшим образованием, с гордой осанкой и достоинством, которое не смогла растерять даже в самые тяжёлые дни. Но теперь теперь она стояла у киоска, как нищенка, и чувствовала, как внутри разливается жгучий стыд.
«Ладно, смягчившись, сказала продавщица, вам надо меньше спать. Завтра принесёте бутылки пораньше я вас покормлю.»
«Дорогая, взмолилась старушка, дайте хоть четверть буханки Я вам завтра отдам. Голова кружится я больше не могу»
В глазах продавщицы не было ни капли сочувствия.
«Нет, резко оборвала она. Я не благотворительность. Сама еле свожу концы с концами. Каждый день тут толпы просят всех не накормишь. Не задерживайте очередь.»
Рядом стоял мужчина в тёмном пальто, погружённый в свои мысли. Казалось, он находился в другом мире мире забот, решений, будущего. Продавщица тут же преобразилась, будто перед ней появился важный гость, а не просто покупатель.
«Здравствуйте, Павел Андреевич! воскликнула она радостно. Ваш любимый хлеб привезли с орехами и сухофруктами. И пирожки свежие, с курагой. С вишнёвыми вчерашние, но тоже вкусные.»
«Здравствуйте, рассеянно ответил мужчина. Дайте хлеб с орехами и шесть пирожков вишнёвых.»
«С курагой?» улыбнулась продавщица.
«Без разницы, пробормотал он. Пусть с курагой.»
Он достал толстый кошелёк, вынул крупную купюру и молча протянул. В этот момент его взгляд скользнул в сторону и застыл. Он увидел старушку, стоявшую в тени киоска. Лицо её показалось знакомым. Очень знакомым. Но память упрямо отказывалась подсказывать детали. Лишь одна мелочь вспыхнула в сознании крупная брошь в виде старомодного цветка, приколотая к её поношенной кофте. В ней было что-то что-то дорогое.
Мужчина сел в чёрную машину, положил пакет с покупками на сиденье и уехал. Его офис был неподалёку на окраине города, в современном, но скромном здании. Он не любил показухи. Павел Шатов, владелец крупной сети бытовой техники, начинал с нуля ещё в лихие девяностые, когда страна балансировала на грани хаоса, и каждый рубль доставался потом и кровью. Благодаря железной воле, уму и невероятному трудолюбию он построил империю, не полагаясь на связи и покровителей.
Его дом просторный коттедж за городом был полон жизни. Здесь жили его жена Жанна, двое сыновей Артём и Кирилл, и вскоре должен был родиться третий ребёнок долгожданная дочь. Именно звонок жены выбил его из колеи.
«Паш, сказала Жанна, и в голосе её слышалась тревога, нас вызывают в школу. Артём опять подрался.»
«Дорогая, я не уверен, что смогу вздохнул он. У меня важные переговоры с поставщиком. Без этого контракта мы можем потерять миллионы.»
«Но мне одной тяжело, прошептала она. Я беременна, я устала. Не хочу идти туда одна.»
«Тогда не ходи, сразу сказал он. Обещаю, я найду время. А Артёму если не начнёт себя вести, получит ремня.»
«Ты никогда не бываешь дома, грустно заметила Жанна. Приходишь, когда дети уже спят, уходишь когда они ещё в постели. Я волнуюсь за тебя. Ты совсем не отдыхаешь.»
«Такая работа, ответил он, чувствуя укол вины. Но всё ради семьи. Ради вас, ради детей, ради нашей девочки, которая скоро родится.»
«Прости, прошептала она. Мне просто тебя не хватает.»
Павел провёл в офисе весь день, а потом и вечер. Когда он вернулся домой, дети уже спали, а жена сидела в гостиной и ждала его. Она извинилась за свои слова, но он лишь покачал головой.
«Ты права, тихо сказал он. Я слишком много работаю.»
Она предложила разогреть ужин, но Павел отказался.
«Я поел в офисе. Принёс пирожков с курагой из того киоска. Они отличные. И хлеб с орехами»
«Хлеб нам не понравился, заметила Жанна. Дети даже не доели.»
Павел задумался. Перед глазами встал образ старушки. В ней было что-то что-то глубоко знакомое. Не только лицо но и осанка, взгляд, брошь И вдруг как вспышка память вернулась.
«Неужели она? прошептал он. Тамара Васильевна?!»
Сердце сжалось. Он вспомнил всё. Вспомнил школу, класс, её строгие, но добрые глаза. Вспомнил, как она учила его математике, терпеливо объясняя каждую задачу. Вспомнил, как мальчишка из бедной семьи, живший с бабушкой в тесной квартире, где порой не было даже хлеба А она она заметила. Никогда не давала почувствовать себя униженным. Придумывала для него «работу» помочь по дому, посадить цветы, починить забор. А потом непременно на столе появлялась еда. И хлеб её хлеб, испечённый в русской печи, с хрустящей корочкой и ароматом детства.
«Я должен её найти», решил он.
На следующий день он связался с бывшим одноклассником, работавшим в полиции. Через час у него был адрес.
Но только в воскресенье, когда дела немного утихли, Павел смог поехать к ней. Он купил красивый букет тюльпаны, гвоздики, веточку мимозы и отправился в старый район, где теперь стояли безликие многоэтажки на месте уютных домиков.
Она открыла дверь. Измождённое лицо, потухшие глаза, но та же гордая осанка. Он с трудом узнал её.
«Здравствуйте, Тамара Васильевна, сказал он, стараясь говорить ровно. Я Павел Шатов. Вы, наверное, не помните»
«Помню, Паша, тихо ответила она. Я узнала вас у киоска. Вы так задумались Может, стыдно было передо мной?..»
«Нет! воскликнул он. Я просто не сразу понял Простите»
Она заплакала. Он протянул цветы. Дрожащими руками она взяла их.
«Последний раз мне дарили цветы четыре года назад на День учителя. Я ещё год проработала, а потом попросили уйти. Сказали старая. А пенсия только через два дня. Я даже чаю предложить не могу»
«Я пришёл забрать вас домой, твёрдо сказал Павел. У меня большой дом. Жена, два сына, и скоро родится дочь. Мы хотим, чтобы вы жили с нами. Не в гостях. Как родная.»
«Нет, Паша я не могу»
«Можете, перебил он. Я предлагаю вам работу. Будьте наставницей моим детям. Артём драчун, Кирилл мечтатель. А я я хочу, чтобы они знали, что такое уважение, труд и доброта. Кто, если не вы?»
Она долго смотрела на него. Потом кивнула.
«Мне в следующем году семьдесят, сказала она. Но я справлюсь.»
Через час она собирала свои нехитрые пожитки. Ещё через два переехала в дом Шатовых.
С этого дня жизнь в семье изменилась. Вдохновлённая мудростью и спокойствием Тамары Васильевны, Жанна часами проводила с ней, слушая рассказы о школе, о детях, о жизни. А дети дети полюбили её с первого взгляда. Она готовила для них, помогала с уроками, читала вслух, рассказывала сказки. И Артём, бывший сорвиголова, стал тише, спокойнее. Перестал драться. Просто слушал.
Через полторы недели родилась их дочь. Её назвали Дашей. Когда Павел привёз жену и новорождённую домой, мальчишки с криками радости бросились к ним.
«Мама! закричал Артём. Мы с Тамарой Васильевной хлеб испекли!»
«Он очень вкусный! добавил Кирилл.
«Только, серьёзно сказал старший, Тамара Васильевна говорит, в духовке не то, что в русской печи. В печи было лучше.»
Жанна улыбнулась. Павел взглянул на Тамару Васильевну. В её глазах снова был свет.
И в этот момент он понял: не он спас её. Она спасла их всех.
