**Дневник.**
Наглость бывшей свекрови действительно не знает границ. Три года — ни звонка, ни письма, даже на день рождения Вовки не поздравила. А теперь вдруг решила, что я обязана «простить» её драгоценного Алёшку и воссоединиться ради сына. Устраивает целый спектакль примирения. А где вы были, когда я одна сидела на полу в съёмной однушке, с рыдающим малышом на руках, а по ночам считала копейки, чтобы закрыть долги, которые ваш золотой мальчик мне «подарил»?
Мне было двадцать, когда я вышла замуж за Алёшу. Красивый, обаятельный, с горящими глазами — я верила каждому его слову. Он умел говорить красиво: про успешный бизнес, про дом за городом, про стабильность. А на деле — работал через раз, больше сидел на диване и фантазировал о «грандиозном проекте», который вот-вот стартует. Годы шли, денег не прибавлялось, а долги росли.
Чтобы хоть как-то сводить концы с концами, я таскалась на подработки, брала кредиты, унижалась перед родителями. Алёша не хотел ипотеку — «не надо в рабство, вот запущу бизнес — и сразу купим». Бизнес так и остался мечтой.
А его мамаша только умилялась: «Он же гений, просто недооценённый! Тебе повезло — таких мужчин мало!» А когда я просила его устроиться хоть куда-нибудь, слышала в ответ: «Ты меня топишь в быту. Ты не веришь в меня. Ты тянешь меня вниз».
В итоге он просто собрал вещи и ушёл. Оставил мне сына, кучу долгов и пустую карту. Я не цеплялась за него. Мне нужно было выжить. Переехала к родителям в их брежневку, затянула пояс и начала потихоньку выкарабкиваться.
Сначала было стыдно. Стыдно перед людьми, перед соседями, перед собой. Но родители держали меня на плаву. Мы копили, я работала без выходных, отказывала себе во всём. И через год закрыла кредиты. Потом оформила ипотеку — и теперь у нас есть своя маленькая, но тёплая квартира.
Сейчас Вове шесть. Он ходит в сад, у него есть друзья, свой уголок с игрушками, бабушка, которая всегда рядом. Я работаю, плачу за квартиру, живём скромно, но без страха. Мы справились.
И вот — звонок. Незнакомый номер, но голос узнала сразу. Свекровь.
— Я так соскучилась… Можно увидеть Вову? Привезу пирог, — говорит сладким голосом, будто не было этих трёх лет тишины.
Я разрешила — из вежливости. Она притащила пирог, посидела с внуком минут десять, а потом началось: «Мальчику нужен отец… Алёша страдает, но гордость не позволяет вернуться… Ты должна сделать первый шаг…».
Я слушала и не верила. Я помню, как он ушёл. Как не ответил ни на одно моё сообщение. Как не платил алименты и даже не знает, в какой сад ходит его сын. А теперь я должна бежать к нему на шею?
Позже выяснила правду. Алёша живёт с мамой. Его бросила очередная девушка, и он вернулся в свою старую комнату. Ни работы, ни планов — только пиво и жалобы. Вот и всё его «страдание». А мамаша теперь хочет сбросить его на меня. Под видом «заботливого отца».
Я посмотрела ей в глаза и сказала:
— У Вовы есть всё: дом, любовь, стабильность. А я уже не та дурочка, которой можно вешать лапшу на уши. Не позволю сломать нам жизнь снова. Хотите видеть внука — приходите. Но Алёша для нас больше не существует.
Она ушла, обиженная. Но продолжает слать сообщения: «Надо уметь прощать…» Я прощаю. Но не забываю. И не впускаю в свою жизнь тех, кто однажды просто ушёл.
