**Дневниковая запись**
Лежала я в больнице, Любовь Семёновна Морозова. Сперва аппендицит вырезали, потом началось воспаление вот и задержали подольше. Да и куда мне спешить? Больничный дали, работа подождёт. А в общаге швейной фабрики, где я живу, соседка Надька только рада её Петька теперь может приходить хоть до рассвета, никто не помешает.
У меня же кавалеров не водилось. Красотой, как рыжая Надя, не блистала, тихая да скромная даже слишком для своих двадцати пяти. Жизнь как-то не клеилась. Надька вот замуж соберётся, а мне кого-нибудь нового подселят. Плохо у нас с жильём фабрика ничего не строит, а работники нужны.
Размышляла я об этом, глядя в больничное окно на хмурое небо, да поглядывала на соседку по палате Фёклу Ивановну. Та всё больше спала, но, просыпаясь, рассказывала мне свои истории.
Я поведала, как осталась одна. Родители померли, старший брат всё наследство пропил, дом разорил, а теперь сидит за кражу.
Совсем одна я, тётя Фёкла, вздыхала я.
А мужика-то нет? спрашивала она, пристально глядя на меня. И не было?
Нет и не было. Подруга одна, да и та скоро замуж уйдёт. А у вас семья есть?
Ещё бы! гордо отвечала Фёкла Ивановна. Родни нет, а вот мальчишки мои всегда рядом. Починят, покрасят, помогут.
И рассказала историю, от которой я онемела.
Оказалось, живёт она в старом доме на окраине города родительском наследстве. Детей с мужем не случилось, вот и стала привечать дворовых пацанов.
Бывало, напеку оладий или пирожков с капустой созову их. Летят, сломя голову! За стол усядутся штук пять-шесть, уплетают. Родители-то на заводе с утра до ночи, а они сами по себе.
А муж ваш не возражал?
Ворчал, усмехнулась Фёкла Ивановна. Но пацаны воду таскали, дрова кололи вот он и смирился.
А сейчас они куда подевались? Выросли?
Как же! засмеялась она. Своих детей приводят. А кто постарше сами заглядывают. В больнице меня навещали.
Я вспомнила да, приходили какие-то гости, но мне тогда не до них было.
А есть у меня два сорванца, вдруг призналась Фёкла Ивановна. Ванька да Стёпка. Не то чтобы беспризорные у одного мать, у другого отец, да те с завода не вылезают. А мальчишки одни болтаются.
И вы их кормите?
Да не только! Уроки у меня делают, по дому помогают. А то бы улица их сгубила.
Через пару дней к ней навестить прибежали те самые пацаны Ваня да Стёпка, а следом их родители: мужик с хромотой и женщина с лицом, измученным сменами. Я тихо вышла, чтобы не мешать.
Когда вернулась, Фёкла Ивановна спала, а на тумбочке лежали яблоки, пачка пряников и бутылка топлёного молока.
Я смотрела на неё и думала: откуда силы брались столько лет кормить чужих детей? Смогла бы я так?
А потом она рассказала про третьего Алёшку-беспризорника. Родители его пили, ночевал он где придётся. Фёкла Ивановна забирала его к себе. Отец приходил, орал, что она балует парня, запрещал к себе пускать.
А что поделаешь? вздыхала она. Прибежит, поест, да ещё и поможет. Однажды полку прибил я и накормить-то его не успела. А он сказал: «Я не за едой, тёть Фёкла, а помочь пришёл».
Помолчала и добавила:
Пацаны куда добрее многих взрослых. Не жадные, не чёрствые. Просто одинокие.
Меня скоро выписывали, а Фёкла Ивановна уже не вставала. Переживала только за ребят.
Как-то пришёл к ней посетитель мужчина лет тридцати, подтянутый, с кожаным портфелем. Я хотела уйти, но она меня остановила:
Вот, Люба, мой Володя. Познакомьтесь.
Я пробормотала имя и вышла. Симпатичный А я-то бледная, худая, в больничном халате, как жердь.
Он долго сидел у Фёклы Ивановны. Я притворилась, что читаю, но краем глаза заметила он на меня поглядывает.
Уходя, Володя обнял её, потом остановился у моей кровати:
Приятно было познакомиться. Поправляйтесь ещё зайду.
И ушёл, а я даже слова не смогла вымолвить.
Пришёл через день, поставил на тумбочку сок. Фёкла Ивановна спала после укола он постоял, смахнул слезу и ушёл, попросив передать привет.
К вечеру она очнулась, ужин есть отказалась. Я села рядом, взяла её руку.
Слушай, дочка, прошептала она. Володя нотариус. Я дарственную на тебя оформила. Паспорт твой из тумбочки взяла прости. Живи в моём доме. Он не дворец, но лучше общаги. Только пацанов не бросай.
Я онемела.
Ну что молчишь, Любка? Их всего трое: Ванька, Стёпка да Алёшка. Присмотри, чтоб улица не затянула, как твоего брата. Обещаешь?
Я расплакалась:
Не брошу, тётя Фёкла. Только вы поживите ещё.
Но она уже дремала, а на губах у неё играла улыбка.
Из больницы меня забирал Володя. Фёклу Ивановну похоронили, а через неделю я переехала в её дом.
Пацаны не приходили пока. Зато Володя навещал. Я попросила его их привести. В один из вечеров он привёл всех троих.
С тех пор они стали частыми гостями. Как присматривать за ними, если я с утра до ночи на фабрике? Но вечера мы проводили вместе особенно осенние, когда за окном лило. Я приносила из столовой пирожки, они их уплетали, смотрели телевизор, играли в «Монополию», а потом бежали по домам весёлые, довольные.
Володя помог оформить рассрочку за дом пошлина вышла небольшой. Моя благодарность постепенно переросла в нежность. Но он пока держался на расстоянии.
Зато отец Алёшки пришёл и, к моему удивлению, не наорал, как на Фёклу Ивановну когда-то, а поблагодарил:
Только не балуйте его очень. А то сядет на шею.
***
Вот такая жизнь теперь. Свой дом, новые люди. Надька замуж вышла, с Петькой в гости приезжали с ними ещё какой-то их приятель. Но сердце моё уже было занято пусть пока безответно.
А ещё я часто вспоминаю Фёклу Ивановну. Каждый уголок её дома наполнен теплом, которое она оставила мне в наследство.
Хочется быть хоть немного похожей на неё. Доброта вот главное, что она мне завещала. И я постараюсь её не растерять.
