Приехала к бабушке в деревню и нашла в сарае вещи, которые изменили мою жизнь
Нет, Виктор Сергеевич, я не успею к завтрашнему утру! Это просто нереально! У меня люди работают по восемь часов, а не по кругу!
Алёна нервно расхаживала по своей тесной кухне, вжимая телефон в ухо так, будто хотела вдавить его в череп. На другом конце провода бушевал недовольный голос её шефа.
Алёна, меня не интересуют твои оправдания. Отчёт должен быть готов. Найди способ. Замотивируй команду. Заплати за переработку. Это твоя ответственность. Завтра в девять утра встреча с клиентом. И если мы провалим…
Не провалим, сквозь зубы процедила она. Всё сделаем.
Она отключила вызов и швырнула телефон на диван. Руки дрожали от злости и бессилия. Вот так всегда. Последние годы её жизнь превратилась в бесконечную гонку: дедлайны, презентации, нервы. Она была успешным проджект-менеджером в крупной фирме, получала приличные деньги, но чувствовала себя выжатой как тряпка. Радости ноль. Только усталость.
Взгляд упал на старую фотографию в рамке на полке. На неё смотрела улыбающаяся седая женщина с тёплыми глазами. Бабушка. Татьяна Фёдоровна. Внезапно Алёну накрыло острое, почти физическое желание оказаться рядом с ней, в её деревенском домике, подальше от этой вечной московской суеты, вечно недовольных начальников и бессонных ночей.
Решение пришло мгновенно. Она схватила телефон и набрала номер.
Бабуль? Привет, это я… Да нет, всё нормально. Просто… соскучилась. Слушай, а можно я к тебе на пару недель? Да, прямо завтра. Отпуск возьму. Устала от этого города.
Через час заявление на отпуск за свой счёт было написано, билет на поезд куплен, а в голове впервые за долгое время наступила тишина. Отчёт она, конечно, сдаст. Ночью, выжав из себя и команды все соки. Но завтра утром она уже будет в пути.
Поезд мягко катил на юг, укачивая стуком колёс. За окном мелькали поля, перелески, маленькие станции. Алёна смотрела на всё это и чувствовала, как напряжение, копившееся месяцами, потихоньку отпускает.
Деревня встретила её тёплым ветром, запахом свежескошенной травы и громким лаем соседского пса Шарика. Бабушка, маленькая, сухонькая, но всё ещё бодрая, обняла её на пороге так крепко, что у Алёны перехватило дыхание.
Приехала, пташка моя городская, проворчала она, но в глазах светилась искренняя радость. И худая как щепка. Ну, проходи, щей наварила. С крапивкой.
Дом пах детством: пирогами, сушёной мятой и чем-то неуловимо родным. Алёна скинула сумку, зашла в свою комнатку с резной деревянной кроватью и рухнула на неё, закрыв глаза. Тишина. Настоящая, глубокая, нарушаемая только жужжанием пчелы за окном и тиканьем старых ходиков в зале. Какое же это было счастье.
Первые дни пролетели незаметно. Алёна отсыпалась, объедалась бабушкиными оладьями, гуляла по деревне, здороваясь со стариками, которые помнили её маленькой. Помогала на огороде: полола грядки, поливала огурцы. Простая работа на свежем воздухе лечила лучше любого психотерапевта.
Алён, сказала как-то бабушка за ужином. Поможешь в сарае разобраться? Совсем руки не доходят, а там хлама на полвека накопилось. Надо бы выкинуть всё ненужное, пока жива. А то помру вам потом разгребать.
Бабуля, ну что ты, нахмурилась Алёна. Жить тебе ещё сто лет. Конечно, помогу. Завтра и займёмся.
Сарай был ветхим, почти вросшим в землю. Внутри пахло пылью, сухим деревом и мышами. Лучи света, пробиваясь сквозь щели, высвечивали груды старья: ржавые вёдра, сломанные грабли, ящики, перевязанные бечёвкой стопки старых газет.
Господи, бабуль, тут на неделю работы, выдохнула Алёна.
Глаза боятся, а руки делают, философски заметила бабушка, подавая ей перчатки. Начнём с дальнего угла.
Они копались несколько часов. Вытаскивали бидоны, старую коляску, треснувшее корыто. Алёна чихала от пыли, но чувствовала странное удовлетворение. Словно расчищала не только сарай, но и что-то в себе.
В самом тёмном углу, за грудой досок, Алёна наткнулась на большой деревянный сундук с кованым замком. Замок, к счастью, был не заперт.
Бабуль, а это что? позвала она.
Татьяна Фёдоровна подошла, прищурилась.
Ох, а я и забыла про него. Это деда твоего, Николая, сундук. Сам мастерил, когда молодой был. После его смерти как-то задвинула сюда… и всё. Рука не поднималась открывать.
Деда Николая Алёна почти не помнила. Он умер, когда ей было три. В памяти остался лишь смутный образ высокого молчаливого мужчины с тёплыми руками. Бабушка редко о нём говорила, и если говорила с какой-то затаённой грустью.
Давай посмотрим, что там, предложила Алёна.
Бабушка молча кивнула.
Скрипнув, тяжёлая крышка откинулась. Внутри лежали стопки бумаг, перевязанные лентами, несколько толстых тетрадей и маленькая резная шкатулка. Алёна взяла одну из тетрадей. На обложке выцветшими чернилами было написано: «Дневник».
Это его дневники? удивилась она. Дед вёл дневник?
Не знаю, пожала плечами бабушка. Он вообще был скрытный. Писал что-то по вечерам. Думала, так, для себя…
Алёна открыла тетрадь на случайной странице. Ровный почерк покрывал пожелтевшие листы. Это были не просто записи. Это были стихи.
«Смотрю в твои глаза два озера лесных,
И тонет в них душа безропотно и тихо…»
Алёна ошеломлённо подняла глаза.
Бабуль… он писал стихи. И какие!
Татьяна Фёдоровна взяла тетрадь, надела очки, долго смотрела на строки. На её лице не было ни удивления, ни радости. Только тень знакомой печали.
Да, писал, тихо сказала она. Только это не мне.
Как не тебе? не поняла Алёна.
Так. Забирай всё в дом. Разбирай, если интересно. А мне пора, козу доить.
И она вышла, оставив Алёну в недоумении.
Весь вечер Алёна не могла оторваться от дневников. Это был совсем другой человек не тот строгий дед, каким его представляли. На страницах он был пылким, ранимым. Писал о любви, звёздах, смысле жизни. И почти везде встречалось имя Лиза.
«Сегодня видел Лизу у колодца. Солнце играло в её волосах. Весь мир стал светлее. Почему я трушу? Почему не могу подойти и сказать: «Здравствуй»?»
«Лиза уезжает в город. Учиться на врача. Деревня без неё опустеет. Будто солнце скроется за тучи. Я должен был признаться…»
«Она не ответила на моё письмо. Наверное, нашла там свою судьбу. А я остался здесь, со стихами, которые никто не прочтёт».
Алёна читала, и слёзы наворачивались на глаза. История большой, несчастной любви. Её дед, оказывается, любил другую. А как же бабушка?
На следующий день за чаем с мятой Алёна решилась:
Бабуль, расскажи про деда. Каким он был, когда вы познакомились?
Бабушка долго молчала, глядя вдаль.
Обычный парень, начала тихо. Работящий, молчаливый. Вернулся из армии, а я школу закончила. Он на меня и не смотрел. Ходил как в воду опущенный.
Он любил кого-то? осторожно спросила Алёна.
Бабушка внимательно посмотрела на неё.
Ты про Лизу прочитала?
Алёна кивнула.
Любил, как же не любить, вздохнула бабушка. Лизавета Соколова, дочка местного агронома. Красивая, умная. Все парни по ней сохли. И дед твой тоже. Только он тихий был, стихи писал, а подойти боялся. А она его и не замечала. Уехала в город, вышла там за профессора.
А вы… как поженились?
А как в деревне женятся? усмехнулась бабушка. Сваты пришли. Родители договорились. Он парень хороший, непьющий. Я из приличной семьи. Стерпится слюбится. Он меня не любил, я знала. Но уважал. Мужем был хорошим, отцом заботливым. Прожили тридцать лет. Дом построил. Твою маму вырастил. А про Лизу свою ни разу не заговорил. Только я видела, как он вечером на крыльцо выйдет, тетрадь достанет и на дорогу смотрит. Будто ждёт кого-то.
Она замолчала, и в этой тишине Алёна поняла всю драму, разыгравшуюся здесь много лет назад. Драму двух людей, проживших вместе жизнь, но так и не узнавших настоящего счастья.
Бабуль, тебе не было обидно? тихо спросила Алёна.
Обидно? переспросила бабушка. Сначала было. Молодая, глупая. Думала: вот пироги напеку, рубашки выстираю он меня полюбит. Потом поняла сердце не обманешь. Он человек хороший был, надёжный. Разве этого мало? Любовь как гроза. Яркая, да быстро проходит. А уважение, привычка остаются. Мы с ним хорошо жили. Тихо.
Алёна смотрела на бабушку и видела не простую старушку, а мудрую, сильную женщину, пронёсшую через годы свою тихую любовь.
В сундуке Алёна нашла письма. Всего три. Короткие, вежливые. Лиза благодарила за стихи, называла их «милыми», рассказывала об учёбе. В последнем писала, что выходит замуж, и просила больше не писать.
В шкатулке лежала фотография: чёрно-белый снимок девушки с серьёзным взглядом. На обороте «Лиза. Навсегда». Рядом засушенный василёк.
Алёна поняла, почему бабушка не хотела открывать сундук. Это был алтарь несбывшейся любви.
За чаем Алёна спросила:
Бабуль, а что с Лизой?
Живёт в райцентре, ответила бабушка. Муж её умер лет пятнадцать назад. В больнице работала до пенсии. Одна, детей нет.
Она рядом?
Да, бабушка хитро посмотрела. Хочешь познакомиться?
Алёна не знала, что ответить. С одной стороны безумие. С другой важно было замкнуть этот круг.
Бабуль, поехали? Просто… посмотреть.
Бабушка долго смотрела на неё, потом улыбнулась по-настоящему.
Поехали.
На следующий день они сели в автобус. Алёна волновалась. Бабушка была спокойна.
Адрес узнали в больнице. Домик на окраине. Дверь открыла высокая седая женщина с серьёзными глазами.
Здравствуйте, сказала она. Вы к кому?
Алёна онемела. Вперёд вышла бабушка.
Здравствуй, Лиза, просто сказала она. Не узнала? Я Таня, жена Николая Соколова.
Лиза побледнела.
Проходите…
За чаем Лиза призналась:
Я была глупой. Его письма казались наивными. Только позже поняла это было настоящее. Единственное настоящее в моей жизни.
Они молча сидели за столом. Две старухи, чьи судьбы переплел один человек, и молодая женщина, понявшая что-то важное.
Обратно ехали молча. Бабушка казалась умиротворённой. Словно камень с души упал.
Перед отъездом Алёна сидела с бабушкой на крыльце.
Спасибо тебе, сказала она.
За что?
За всё. Я, кажется, поняла что-то важное.
Она достала телефон, набрала шефа.
Виктор Сергеевич, я увольняюсь. Да, окончательно. Всё.
Она глубоко вздохнула. Страха не было. Только уверенность.
И что теперь будешь делать? спросила бабушка.
Не знаю. Может, останусь здесь. Помогу тебе. А потом… может, начну писать. Истории. Такие, как ваша с дедом.
Она смотрела на закат. Город казался далёким сном. А здесь, в тишине, в запахе цветов, в мудром взгляде бабушки, она наконец чувствовала себя дома.
