В ту ночь, когда мой мир рухнул, воздух пах слегка лавандовым мылом и подгоревшим хлебом. Мама готовила себе поздний перекус, и хлеб остался в тостере слишком долго, почернев по краям. Этот запах смешивался с жестокостью её слов, слов, которые я не забуду никогда:
«Если хочешь оставить этого ребёнка не оставайся здесь. Я не позволю.»
Мне было семнадцать, я задерживала дыхание, чтобы не заплакать. Отец стоял на пороге, скрестив руки, и его молчание было страшнее маминого гнева. Он не смотрел на меня, и от этого было ещё больнее. В его глазах я видела стыд, разочарование и что-то похожее на отвращение.
Моя рука непроизвольно потянулась к едва заметной округлости живота. Беременность была всего на четвёртом месяце, почти незаметной, но уже достаточно, чтобы её нельзя было скрыть под широкими свитерами. Я боялась им сказать, но где-то в глубине души надеялась, что они смягчатся, вспомнят, что я всё же их дочь. Я ошиблась.
В ту ночь, не зная, куда идти, я сложила в сумку самое необходимое: одежду, зубную щётку, учебники и УЗИ, спрятанное в тетради. Родители не остановили меня, когда я вышла. Мама отвернулась, отец закурил на крыльце, лицо его было каменным. Дверь захлопнулась за моей спиной, и в тот же миг я перестала быть их дочерью.
Я шла по тихим улицам нашего маленького городка часами. Воздух был свежим, фонари отбрасывали длинные тени на асфальт. С каждым шагом ноги становились тяжелее. Куда мне идти? Родители моей лучшей подруги строгие и набожные, они бы меня не приняли. Отец ребёнка мой бывший парень исчез, едва узнал новость. «Я не готов быть отцом», сказал он. Как будто я была готова быть матерью.
Около полуночи я оказалась в парке. Села на скамейку, сжимая сумку, живот сводило от голода и страха. Ночь окутала меня, и я поняла, что никогда ещё не чувствовала себя такой одинокой.
И тут произошло нечто странное.
По аллее шла женщина, двигаясь с удивительной энергией для своих лет ей явно было за семьдесят. На ней был длинный сиреневый плащ, непарные перчатки одна красная, другая зелёная и шарф, обмотанный трижды вокруг шеи. Широкополая шляпа почти скрывала её лицо, но серебристые кудри выбивались наружу. Она везла тележку, увешанную блестящими безделушками.
Женщина сразу заметила меня и, вместо того чтобы перейти на другую сторону, подошла прямо ко мне.
«Ох, ну и видок, весело сказала она голосом, в котором смешались твёрдость и тепло. Совсем как птенец, свалившийся не с той ветки.»
Я растерянно уставилась на неё, не зная, что ответить. «Я мне некуда идти.»
«А разве хоть раз в жизни мы не чувствовали себя так?» задумчиво протянула она, садясь рядом. «Меня зовут Алевтина, но все зовут меня просто Леля. А тебя?»
«Арина, прошептала я.»
«Хорошее имя, сказала она, поправляя перчатки. Её ясные голубые глаза внимательно изучили моё лицо, потом опустились на живот. «Ага. Теперь понятно.»
Я почувствовала, как лицо горит. «Родители меня выгнали.»
«Тогда они плохо справлялись со своей работой, твёрдо ответила Леля. Их потеря. Давай, вставай. Пойдёшь ко мне.»
Я онемела. «Но я вас даже не знаю.»
Она тихо рассмеялась. «А между тем, только я предлагаю тебе крышу на ночь. Не бойся, дорогая, я может и чудачка, но не опасная. Спроси кого угодно всю жизнь подбираю бездомных котов и бездомных людей. А ты и то, и другое.»
Я чуть не рассмеялась, что было странно после часов отчаяния. Вопреки всем инстинктам, кричавшим не доверять незнакомцам, я встала и пошла за ней. В Леле было что-то, внушающее доверие, хоть она и казалась странной.
С той ночи моя жизнь началась заново. Леля дала мне комнату, водила к врачам, учила готовить, заставляла учиться и каждый день напоминала, что я не одна. Да, она была чудаковатой разговаривала с цветами, превращала брошенные тележки в клумбы, носила непарные серьги но в ней была невероятная сила. Она не жалела меня. Она делала меня сильнее.
Когда родилась моя дочь Света, Леля была рядом, сжимая мою руку и плача от счастья. Годами она помогала мне закончить школу, поступить в университет, стать матерью и женщиной, которая верит в себя.
Однажды она сказала: «Этот дом будет твоим и Светыным, когда меня не станет. Не спорь. Я тебя не спасала. Ты спасла себя сама. Я лишь дала тебе пристанище, пока не отросли крылья.»
Лели не стало много лет назад, но её наследие живёт в каждой комнате этого бирюзового дома и в каждом добром деле, которое я совершаю.
Теперь я рассказываю Свете историю той ночи, когда чудаковатая женщина в сиреневом плаще решила, что мы стоим того, чтобы нас спасти.
И повторяю ей слова Лели: «Доброта это долг, который отдают всю жизнь.»
Вот почему сейчас я открываю свою дверь, сердце и класс тем, кто в этом нуждается. Потому что знаю, каково это быть потерянной и как важно, когда кто-то решает тебя найти.
