Зал дорогого московского ресторана утопал в лилиях и атмосфере тщательно продуманного гостеприимства.
Елизавета Игнатьевна Верещагина, моя свекровь, праздновала свой пятьдесят пятый день рождения. Она стояла в центре зала в роскошном платье, ловя восхищенные взгляды гостей.
Она подняла бокал, обведя присутствующих бархатным, властным взглядом хозяйки мира.
Дорогие мои! Спасибо всем, кто пришел разделить со мной этот вечер! Её голос, отточенный годами светских бесед, звучал сладко и льстиво. Пятьдесят пять это не итог, а только начало! Начало новой, настоящей жизни, где нет места фальши.
Гости предсказуемо зааплодировали. Мой муж Всеволод, сидевший рядом, нервно сжал мою руку под крахмальной скатертью. Он ненавидел эти собрания, где нужно было соответствовать образу «сына той самой Верещагиной».
Я могу гордиться тем, что вырастила замечательного сына, продолжала Елизавета Игнатьевна, и её взгляд, словно лазерный прицел, нашел меня за столом. И он, моё сокровище, нашёл себе… жену.
В воздухе повисла пауза острая и наэлектризованная. Я почувствовала, как несколько пар глаз с любопытством уставились на меня.
Карина девушка целеустремлённая, свекровь сделала глоток шампанского. И пусть её корни не в столичном кругу, пусть она, скажем так, простая деревенская девушка, но хватка у неё железная! Умудрилась же зацепиться в этом городе, очаровать моего мальчика. Не всем так везёт!
По залу прокатились сдержанные смешки и перешёптывания. Это было её искусство унизить, обернув оскорбление в комплимент. Кто-то смотрел на меня с сочувствием, кто-то с откровенным злорадством.
Я не изменилась в лице. Я давно привыкла. Просто медленно достала из сумочки телефон.
Всеволод тревожно взглянул на меня.
Карин, пожалуйста, не надо… Не обращай внимания.
Но я уже дала знак менеджеру зала, с которым договорилась заранее. «На всякий случай», сказала я ему тогда.
И этот случай настал. Большой плазменный экран за спиной юбилярши, на котором пять минут назад показывали слайд-шоу с детскими фотографиями Севы, погас, а затем снова ожил.
Одно нажатие на моём телефоне.
Зал замер. Вместо сияющей именинницы на экране появилось изображение холодного, безликого офисного холла. И в центре, на дорогом ковровом покрытии, на коленях стояла она. Елизавета Игнатьевна.
Не гордая львица, а приниженная, всхлипывающая женщина в том самом платье, что было сейчас на ней.
Видео снято скрыто, на телефон, вероятно, из-за угла. Звук был тихим, но слова были излишними.
Она заламывала руки, горячечно и отрывисто что-то говорила суровому, высокому мужчине в костюме, который смотрел на неё свысока с ледяным спокойствием.
А затем она буквально поползла на коленях к его ногам, цепляясь руками за брюки.
Кадр дрогнул, оператор слегка сменил ракурс, чтобы лучше захватить сцену. И тогда в кадр попали стеклянные двери кабинета на заднем плане.
На матовом стекле чётко проступали элегантные золотые буквы. Только одно слово. Фамилия.
«Воронцова».
Моя девичья фамилия. Название моей компании.
Зал наполнился гулом, похожим на растревоженный улей. Кто-то из дальних родственников ахнул.
«Воронцова»? громко прошептала двоюродная тётя Севы, известная сплетница. Погодите, так это же тот самый инвестиционный фонд…
Она оборвала себя, уставившись на меня. Взгляды гостей, будто по сигналу, метнулись от экрана ко мне и обратно.
Елизавета Игнатьевна, бледная, как бумага, медленно повернула голову. Глаза, только что метавшие молнии, теперь были полны первобытного, животного ужаса.
Выключи это! прошипела она, срываясь на крик. Немедленно выключи этот вульгарный монтаж!
Но я не шевельнулась. Видео шло по кругу. Снова её униженная поза, снова мольба в глазах, снова роковая надпись на дверях.
Всеволод сжал моё плечо. Его лицо было маской растерянности и неверия.
Карина, что это значит? Что это за видео? Фирма «Воронцова»… Это… твоя?
Я встретила его взгляд. Спокойно. Без злорадства, без триумфа.
Моя, Сева. Та самая, о которой я не рассказывала тебе в деталях. Я говорила, что у меня консалтинг. Это правда, но не вся.
Ложь! вскрикнула свекровь, вскочив. Бокал в её руке дрогнул и с хрустальным звоном разбился о мраморный пол. Она всё подстроила! Эта… интриганка хочет меня опозорить!
Но её слова тонули в общем гуле. Суровый мужчина на видео мой заместитель, Станислав Юрьевич.
Месяц назад Елизавета Игнатьевна пришла к нему, не зная, кто его руководитель.
Представилась владелицей небольшой галереи, у которой «временные трудности». Требовала огромный кредит под залог сомнительных картин.
Станислав, конечно, отказал. Тогда она и устроила эту сцену в его приёмной.
Она не знала, что за стеклянными дверьми кабинета сижу я.
Что Станислав, мой преданный сотрудник, которого я когда-то вытащила из долговой ямы, незаметно включил запись на телефоне, чтобы обезопасить и себя, и меня от возможных обвинений.
Я не планировала использовать это видео. Оно было моей страховкой. Моим последним козырем. Но она сама сделала выбор.
Мама? голос Всеволода дрогнул. Он смотрел на неё, и в его глазах рушился мир. Это правда? Ты… ты просила денег? В… компании Карины?
Не у неё я просила! истерично закричала Елизавета Игнатьевна. Я бы никогда не унизилась перед этой выскочкой! Я шла в солидную, серьёзную компанию!
И тут один из гостей, седовласый банкир, с которым свекровь только что любезно беседовала, громко хмыкнул.
Солиднее не найти, Елизавета. Фонд «Воронцова» один из крупнейших игроков на рынке. Для меня честь сотрудничать с ними. И быть знакомым с их владелицей, Ка
