Ты в своём уме? прошипел он, делая ещё один шаг вперёд, вторгаясь в её личное пространство. Почему ты не пустила мою сестру?
Олег не вошёл в квартиру он ворвался, принеся с собой из подъезда порыв холодного осеннего воздуха и запах своего раздражения.
Ключ в замке провернулся резко, с силой, дверь ударилась о стену, и он замер на пороге, не снимая мокрой от дождя куртки.
Его лицо, обычно добродушное и слегка ленивое, было искажено гневом, который он даже не пытался скрыть.
На кухне, у окна, сидела Марина. Она читала.
Свет от торшера падал на её волосы и страницы толстой книги в твёрдом переплёте. Она не вздрогнула от шума, не подняла головы. Только палец, лежавший на строке, замер.
Она дождалась, пока муж повторит вопрос, на этот раз громче, с нотками плохо сдерживаемой ярости.
Марина, я с тобой разговариваю! Светка мне звонила, чуть не плача. Они с мужем в обеденный перерыв специально заехали, голодные, а ты дверь не открыла! Что я должен был сказать? Что моя жена решила показать характер?
Только тогда Марина медленно, словно нехотя, оторвалась от чтения. Она не закрыла книгу, а аккуратно вложила в неё закладку и положила на диван рядом.
Она подняла на него глаза. Взгляд был ясным, холодным, как зимнее небо. В нём не было ни страха, ни вины, ни жалости. Только спокойная, тяжёлая усталость.
Я слышала звонок, ровным голосом сказала она. И видела в глазок, кто пришёл. Поэтому и не открыла.
Олег не ожидал такого ответа. Он, видимо, готовился к оправданиям, к жалобам на головную боль или к тому, что она просто не слышала.
Прямое признание выбило его из колеи. Он сделал несколько шагов к кухне, его ботинки оставляли на чистом полу грязные следы.
То есть ты это специально сделала? он понизил голос, и от этого тот стал только злее. Ты видела, что это моя сестра, и намеренно оставила её стоять за дверью? Что это за выкрутасы, Марина? Они привыкли у нас обедать!
Последнюю фразу он произнёс так, будто апеллировал к нерушимому закону мироздания. К традиции, высеченной в камне.
*Привыкли*. Это слово повисло в воздухе, насыщенное его праведным гневом и её молчаливым неприятием.
Для него это было нормой его сестра и её муж, работающие неподалёку, каждый день приходят к ним на обед. Это было удобно, экономно для них и, как он считал, совершенно естественно. Он никогда не задумывался, откуда берётся еда, кто её готовит и убирает после. Она просто была. Как солнце, которое встаёт.
Марина молча встала с дивана. Она была ниже Олега, стройнее, но в этот момент казалось, что именно она заполняет собой всё пространство кухни.
Она подошла к столешнице и оперлась на её холодный край. Смотрела прямо на него, на его покрасневшее лицо, на капли дождя в его тёмных волосах.
Привыкли? наконец повторила она его слово.
Оно прозвучало тихо, но ударило, как хлыст. В её голосе не было эмоций, только констатация факта.
Она слегка наклонила голову, будто разглядывала его, как незнакомый предмет.
Пора отвыкать.
Олег на миг замер, его мозг отказывался обрабатывать услышанное. Это был прямой бунт. Нарушение негласного договора, на котором, как он считал, держался их брак и его душевный комфорт.
Гнев, вызванный жалобой сестры, сменился чем-то глубже ощущением, что на его территорию, на его правила посягнули самым наглым образом.
Ты в своём уме? прошипел он, делая ещё шаг вперёд. Какое ты имеешь право решать, кому приходить в мой дом? Это моя сестра! Моя кровь! Они приходят не к тебе, а ко мне! А ты, как моя жена, обязана быть гостеприимной! Это твой долг!
Он говорил громко, заполняя кухню своим возмущением. Каждое слово было обвинением. Он не спрашивал, он утверждал.
Марина слушала, не меняя выражения лица. Она не опускала взгляд, не пыталась перебить. Просто смотрела на него, и в её спокойствии было что-то пугающее.
Когда он замолчал, тяжело дыша, она не стала отвечать на его упрёки. Вместо этого она сделала то, чего он меньше всего ожидал.
Она обошла его, достала из ящика дешёвый калькулятор и блокнот, села за стол и включила калькулятор.
Давай посчитаем, её голос был ровным, как у диктора. Начнём с продуктов.
Мясо, овощи, крупы, хлеб, масло. Чтобы накормить обедом четырёх человек, нужно её пальцы быстро щёлкали по кнопкам. В среднем, учитывая цены, это около тысячи рублей в день.
Только на обед. Умножаем на двадцать рабочих дней. Двадцать тысяч. Это только продукты из нашего общего бюджета.
Теперь моё время, продолжила она, записывая цифры. Поход в магазин, готовка, сервировка, уборка. Это минимум два часа в день.
Услуги повара и клининга в нашем городе стоят рублей триста в час. Два часа шестьсот. Умножаем на двадцать дней. Ещё двенадцать тысяч.
Она обвела итоговую сумму и повернула блокнот к ошеломлённому мужу.
Итого: тридцать две тысячи в месяц. Это стоимость «привычки» твоей сестры. Делим пополам шестнадцать с человека. Но раз они едят не каждый день, будем считать по факту.
Она крупно написала сверху: *«Прайс»*.
С сегодняшнего дня обед или ужин для твоих родственников стоит тысячу рублей. С человека. За каждый приём пищи. Передай им. Оплата сразу, на карту.
Она посмотрела ему прямо в глаза.
И тебе счёт за сегодняшний ужин выставлю. Раз у нас тут ресторан для твоих родных, платить будут все. Или пусть едят в другом месте.
Олег смотрел на аккуратные цифры, на этот абсурдный и унизительный «прайс», и понимал это не шутка.
Это была стена, выстроенная из фактов, о которую разбился его удобный мир.
Его бесплатная столовая для родни закрылась. Навсегда.
***
На следующий день ровно в полдень раздался звонок. Долгий, требовательный. Марина спокойно подошла к двери.
На пороге стояла Света. Рядом её муж Игорь, угрюмый, как туча.
Я к брату! выпалила она, пытаясь протиснуться
