Утро, когда Ольга ушла, было пасмурным лёгкий дождик стучал по окнам скромного домика, затерянного среди берёз. Иван Соколов как раз разливал гречку по пяти непарным тарелкам, когда она появилась в дверях с чемоданом в одной руке и молчанием, которое резало острее любых слов.
Я больше не могу, прошептала она.
Иван поднял взгляд от плиты. Не можешь что?
Ольга махнула в сторону коридора, откуда доносился смех и крики малышей из детской. Вот это. Подгузники, шум, гора посуды. Каждый день одно и то же. Я задыхаюсь в этой жизни.
Его сердце упало. Это твои дети, Ольга.
Знаю, быстро моргнула она, но я больше не хочу быть матерью. Не так. Хочу снова дышать.
Дверь захлопнулась с такой окончательностью, что казалось рухнул весь мир.
Иван застыл на месте, в тишине, нарушаемой только хрустом гречки в молоке. Из-за угла выглянули пять маленьких лиц растерянных, ждущих.
Где мама? спросила старшая, Анюта.
Иван опустился на колени и раскрыл объятия. Идите сюда, зайчата. Все.
Так началась их новая жизнь.
Детские годы дались нелегко. Иван, бывший учитель физики, ушёл с работы и устроился ночным курьером, чтобы днём быть с детьми. Научился заплетать косички, собирать завтраки, утешать после кошмаров и считать каждую копейку.
Были ночи, когда он тихо плакал на кухне, склонившись над раковиной с грязной посудой. Моменты, когда казалось, что не выдержит когда один ребёнок болел, у второго собрание в школе, а младший лежал с температурой, и всё в один день.
Но он не сломался.
Приспособился.
Прошло десять лет.
Теперь Иван стоял перед их домом, залитым солнцем, в шортах и футболке с динозаврами не из-за моды, а потому что близнецы её обожали. Борода густая, с сединой. Руки крепкие годы ношения сумок, рюкзаков и сонных детей дали о себе знать.
Вокруг него смеялись и позировали для фото пятеро детей.
Анюта, 16 лет, умница и боец, с рюкзаком, облепленным значками по астрономии. Соня, 14, тихая художница с руками в краске. Близнецы Миша и Маша, 10 лет, неразлучны, как сиамские коты. А маленькая Леночка та самая кроха, которую Ольга держала на руках перед уходом теперь шестилетняя непоседа, прыгающая между братьями и сёстрами, как солнечный зайчик.
Они собирались в ежегодный весенний поход. Иван копил на это весь год.
И тут во двор въехала чёрная иномарка.
Это была она.
Ольга вышла из машины в тёмных очках, с идеальной укладкой. Казалось, время её не тронуло будто эти десять лет были долгим отпуском.
Иван остолбенел.
Дети уставились на незнакомку.
Только Анюта смутно узнала её.
Мама? неуверенно спросила она.
Ольга сняла очки. Голос дрожал. Привет ребята. Привет, Ваня.
Иван инстинктивно шагнул вперёд, заслонив детей. Ты зачем здесь?
Я приехала повидаться, она смочила губы, соскучилась.
Иван посмотрел на близнецов, вцепившихся в его ноги.
Лена нахмурилась. Пап, а это кто?
Ольга вздрогнула.
Иван присел и обнял Лену. Это человек из прошлого.
Можно поговорить? попросила Ольга. Наедине?
Он отошёл с ней подальше от детей.
Я знаю, что не заслуживаю ничего, начала она. Я совершила ошибку. Ужасную. Думала, будет легче, но не стало. Думала, обрету свободу, а нашла только одиночество.
Иван смотрел на неё. Ты бросила пятерых детей. Я умолял остаться. У меня не было выбора я должен был выживать.
Знаю, прошептала она, но я хочу исправить.
Разбитое не склеишь, спокойно сказал он. Они больше не сломлены. Они сильные. Мы построили что-то новое из обломков.
Я хочу быть в их жизни.
Иван окинул взглядом детей его племя. Его смысл. Его испытание.
Придётся заслужить, сказал он. Медленно. Осторожно. И только если они сами захотят.
Она кивнула, слёзы катились по щекам.
Когда они вернулись к детям, Анюта скрестила руки. И что теперь?
Иван положил руку ей на плечо. Теперь шаг за шагом.
Ольга присела перед Леной, та разглядывала её с любопытством.
Ты красивая, заявила Лена, но у меня уже есть мама. Это Соня.
Глаза Сони округлились, а сердце Ольги разбилось снова.
Иван стоял рядом, не зная, что будет дальше, но уверенный в одном:
Он вырастил пятерых потрясающих людей.
И каким бы ни был итог он уже победил.
Последующие недели напоминали ходьбу по канату над пропастью десятилетнего молчания.
Ольга стала появляться сначала только по субботам, с осторожного разрешения Ивана. Дети не называли её «мамой». Не могли. Для них она была «Ольга» чужая, но с чем-то знакомым в улыбке.
Она приносила подарки много. Дорогие. Планшеты, кроссовки, мольберт для Сони, книги для Анюты. Но детям были нужны не вещи.
Им нужны были ответы.
А у Ольги их не было.
Иван наблюдал из кухни, как она нервно пыталась рисовать с Леной за столом, а та смеялась и каждые пять минут бежала к нему.
Она норм, шепнула Лена, но косички делает хуже Сони.
Соня гордо улыбнулась. Потому что папа научил меня.
Ольга закатила глаза ещё одно напоминание о том, что упустила.
Однажды Иван застал её одну в гостиной, когда дети уже спали.
Они мне не доверяют, тихо сказала она.
И не должны, ответил он. Пока.
Ольга медленно кивнула, принимая это. Ты лучший родитель, чем я когда-либо была.
Иван откинулся в кресле, скрестив руки. Не лучший. Просто рядом. У меня не было выбора сбежать.
Она замялась. Ты ненавидишь меня?
Он не ответил сразу.
Сначала да, признался он. Потом ненависть стала разочарованием. А сейчас? Сейчас я просто хочу уберечь их от новой боли. Даже от тебя.
Ольга опустила глаза. Я не хочу ничего отнимать. Знаю, что потеряла право быть их матерью, когда ушла.
Иван наклонился вперёд. Тогда зачем вернулась?
Она подняла взгляд, глаза полные боли и чего-то глубже раскаяния.
Потому что изменилась. За эти десять лет я услышала всё, что раньше игнорировала. Думала, что, убежав, найду себя, но нашла только пустоту. Когда пыталась полюбить снова всё меркло перед тем, что оставила. Не понимала ценности того, что имела, пока не потеряла.
Иван позволил тишине повиснуть. Он не был ей должен снисхождения но дал его. Ради детей.
Тогда докажи, сказал он. Не подарками. Постоянством.
В следующие месяцы Ольга начала с малого.
Забирала детей из школы. Приходила на футбол близнецов. Узнала, как Лена любит бутерброды и какие песни ненавидит Миша. Была на олимпиаде Анюты по физике и даже на выставке Сони в местном доме культуры.
И медленно не вдруг стены начали рушиться.
Однажды вечером Лена без колебаний залезла к ней на колени. Пахнешь цветами, прошептала она.
Ольга сглотнула ком в горле. Нравится?
Лена кивнула. Можно, ты сядешь рядом на киношечке?
Ольга взглянула на Ивана через комнату. Он слегка кивнул.
Это был прогресс.
Но вопрос оставался: зачем Ольга вернулась на самом деле?
Однажды ночью, когда дети спали, они сидели с Иваном на крыльце. Светлячки танцевали в траве, прохладный ветерок шелестел листьями.
Мне предложили работу в Питере, сказала Ольга. Хороший вариант. Но если останусь придётся отказаться.
Иван повернулся к ней. Хочешь остаться?
Она тяжело вздохнула. Да. Но только если я действительно нужна.
Он посмотрел на звёзды. Ты возвращаешься не в тот дом, который оставила. Та глава закрыта. Дети построили что-то новое и я тоже.
Знаю, прошептала она.
Может, простят. Может, полюбят. Но это не значит, что мы снова семья.
Ольга кивнула. Я не жду этого.
Он долго смотрел на неё. Но, кажется, ты становишься той матерью, которой они заслуживают. И если готова заслуживать каждую крупицу доверия мы найдём путь.
Ольга выдохнула. Это всё, чего я хочу.
Год спустя
Дом Соколовых шумел, как никогда. Рюкзаки у дверей, кроссовки на крыльце, запах жареной картошки на кухне. Последняя картина Сони висела над диваном, а Иван помогал Мише клеить макет вулкана для школьного проекта.
Ольга вошла с противнем печенья. Только из духовки. Без изюма, как ты любишь, Миш.
Ура! завопил он.
Лена дёрнула Ольгу за рукав. А цветочный венок доделаем вечером?
Та улыбнулась. Конечно.
Анюта наблюдала из коридора, скрестив руки.
Ты осталась, констатировала она.
Обещала же.
Это ничего не стирает. Но ты стараешься.
Это было максимально близко к прощению, на что сейчас была способна Анюта и Ольга знала, что это бесценно.
Позже Иван стоял у кухонного окна, глядя, как Ольга читает Лене на диване, а близнецы жмутся по бокам.
Она другая, сказала Анюта рядом.
И вы другие, ответил он. Мы все изменились.
Улыбнулся, положив руку ей на плечо.
Я вырастил пятерых удивительных детей, сказал он. Но теперь дело не просто в выживании. Теперь мы исцеляемся.
И впервые за долгое время дом снова казался целым не потому что всё вернулось на круги своя, а потому что все выросли во что-то новое.
Во что-то крепкое.
