Знаешь, как бывает? Родственники мужа унижали меня за бедность, даже не подозревая, что я внучка миллиардера и просто провожу над ними эксперимент.
«Серёжа, да что на ней вообще надето?» голос Тамары Петровны звучал слащаво-ядовито, без тени смущения. «Это платье явно с барахолки. Такое же видела в прошлую субботу у перекупщицы. Максимум пятьсот рублей».
Я молча поправила воротник своего синего платья простого, недорогого. Как и всё, что я носила. Это было одним из жёстких условий договора с моим дедом.
Сергей, мой муж, нервно кашлянул и отвел взгляд.
«Мама, хватит. Платье нормальное».
«Нормальное?» взвизгнула его сестра Катя, подливая масла в огонь. «Серёж, у твоей жены вкус как у Ну чего ждать от сироты из глубинки?»
Она презрительно окинула меня взглядом, задержавшись на моих тонких запястьях. В её глазах читалась плохо скрываемая торжествующая злорадность.
«Хоть браслетик могла бы надеть. Ах, да у тебя же их нет».
Я медленно подняла на неё глаза. Спокойные, почти ледяные, будто изучала экспонат под стеклом.
В уме я сделала пометку: Объект 2 Катя. Уровень агрессии: высокий. Мотивация: зависть, желание доминировать через унижение.
Как будто наблюдала за стаей хищников. Интересно. И абсолютно предсказуемо.
Тамара Петровна театрально вздохнула и плюхнулась рядом со мной на диван, тяжело положив руку мне на плечо. От неё пахло дешёвым лаком для волос и жареной картошкой.
«Анечка, мы же не враги тебе. Мы хотим как лучше. Просто наш сын человек положения, начальник, уважаемый. А ты ну, сама понимаешь».
Она сделала паузу, ожидая слёз, оправданий, дрожи в голосе. Напрасно. Я лишь наблюдала.
Где был тот Сергей, в которого я влюбилась? Уверенный, остроумный, свободный? Теперь передо мной сидела лишь тень марионетка в руках матери и сестры.
«У меня есть идея!» лицо свекрови озарилось внезапным озарением. «У тебя же остались мамины серёжки, да? С камушками? Ты их почти не носишь. Давай продадим».
Сергей закашлялся, будто поперхнулся воздухом.
«Мама, ты серьёзно? Это же память».
«Какая там память?» Тамара Петровна махнула рукой. «Память о нищете? Пусть хоть пользу принесут. На вырученные купим Ане пару приличных вещей. И новый мангал на дачу. Все в плюсе».
Катя тут же подхватила:
«Ну конечно! Эти серёжки на ней смотрятся, как сбруя на кляче».
Они не понимали, что унижали не меня а себя. Свою мелочность, жадность, душевную нищету.
Я смотрела на их лица, искажённые самодовольством и чувством превосходства. Каждое слово, каждый жест как из учебника. Идеально вписывались в мою гипотезу.
Эксперимент шёл по плану.
«Ладно», тихо сказала я.
В комнате повисла тишина. Даже Сергей удивлённо уставился на меня.
«Что значит «ладно»?» спросила свекровь.
«Я согласна их продать», позволила себе лёгкую улыбку. «Если это нужно для семьи».
Тамара Петровна и Катя переглянулись. На миг в их глазах мелькнуло сомнение, но оно быстро утонуло в эйфории победы. Они снова приняли мою стратегию за покорность.
Для меня они не были семьёй. Они были фигурами на шахматной доске. И только что сделали ход прямиком в ловушку.
На следующий день свекровь потащила меня в ломбард. Катя сопровождала нас, как зритель на спектакле. Сергей молча вёл машину, лицо его было мрачным. Он попытался возразить, но мать резко оборвала:
«Не лезь! Разве не видишь, она ходит как нищенка?»
Ломбард оказался тесной комнаткой с решётками на окнах и удушливым запахом старого металла. Оценщик мужчина с усталыми глазами лениво взял бархатную коробочку, которую я ему протянула.
Долго разглядывал серёжки через лупу. Тамара Петровна нетерпеливо стучала ногтем по стойке.
«Ну что? Они же золотые? Камни поблёскивают. Двадцать дадите?»
Оценщик фыркнул.
«Золото, да, 585 пробы. Но камни фианиты. Дешёвая работа. Пять тысяч. И то щедро».
Лицо свекрови вытянулось. Катя фыркнула от разочарования:
«Пять? Я думала, хоть на сапоги хватит».
Я сделала именно то, чего они от меня ждали. Наклонилась и робко сказала:
«Может, не будем? Они же память И пять тысяч так мало. Может, в другом ломбарде проверим?»
Это был расчётливый ход ложная уступка, обречённая на провал.
«Заткнись, Аня!» рявкнула Тамара Петровна. «Ты что понимаешь? Специалист сказал пять, значит пять!»
Катя поддакнула:
«Точно! А то будешь таскать нас по городу и ещё меньше выручишь. Ты всегда всё портишь своим упрямством».
Сергей снова попытался вступиться:
«Мама, может, в ювелирный сходим?»
«Заткнись!» оборвала его сестра. «Ты что, у неё под каблуком? Мы решаем, что лучше для семьи!»
Деньги они получили. И прямо на улице поделили. Три тысячи Тамаре Петровне: «На мангал и рассаду». Две Кате: «На срочный маникюр».
«А мне на блузки?» мягко спросила я, всё ещё играя свою роль.
Катя громко рассмеялась мне в лицо:
«Ой, Аня, не смеши. На эти гроши разве что в секонд-хенде».
Они ушли, довольные, оставив меня с мужем. Сергей выглядел разбитым. Он не защитил ни память обо мне, ни меня саму. Ещё один пункт в его личное досье.
«Прости», пробормотал он, глядя в землю.
«Ничего», мягко взяла его под руку. «Я понимаю. Это твоя семья».
Но настоящий удар ждал меня вечером. Вернувшись домой, я увидела, что тумбочка пуста. Ноутбука не было. Обычного на вид, но на самом деле защищённого, с тройным шифрованием. Мой ключ к информации, пла
