Всё у них было просто, как в старых добрых романах: вместе с первого класса, а к десятому влюбились. И цвела их любовь два последних школьных года. И всем нравилось на них смотреть, потому что красивые были оба, а чувства их казались такими чистыми и возвышенными. Все были уверены вот закончат школу, поженятся, это лишь вопрос времени. Дима и Оля.
И вера Димы в это будущее была крепка, как клятва пионера у костра. А Оля в своём Диме не сомневалась, как в том, что снег зимой будет, а летом жара
Мне, их классному руководителю, они тоже нравились. Оба. Дима был парнем собранным, шёл к цели без колебаний. Мечтал стать юристом, потому в школе гвоздём сидел на истории и обществознании. Оля же, по словам Димы, должна была стать «великой русской писательницей всех времён». Потому что писала бесконечные рыцарские романы, которые первым читал Дима. Вторым я. Ну а как же, ведь литературу у них вёл, да и русский язык, само собой
В тех романах было всё: любовь до гроба, такая, что ради неё Она отказывалась от всех земных благ, а Он сражался со всеми, кто посмел посягнуть на Её сердце. Были замки, подвесные мосты над бездной, злодейки-матери и отцы-тираны, которые лепили счастье детей по своему разумению. Но в конце, конечно же, «чары рушились» и вдруг, на самой развязке, Она погибала. Или Он. И радость победы Правды смешивалась с грустью опять та самая Правда запоздала, хоть и победила
Несмотря на эти пышные истории, мы с Димой в нашу Олю верили. Дима потому что сердце и глаза его, казалось, навеки к ней прикипели. Я потому что сквозь её витиеватые строки порой пробивались удивительно точные слова. А то и целые образы:
« прошлогодняя листва хрустела под ногами, как картофельные чипсы», « монашеские клобуки, плывшие над толпой, напоминали сахарные головы, испещрённые грехами», « дверь лениво зевнула, и дом снова погрузился в утреннюю дремоту». Да много чего ещё, до сих пор помню
Но всему, как известно, приходит конец. Вот и школу они закончили.
Наша Оля поступила в Литинститут, попала к самому Вознесенскому. Пару раз даже меня на семинары звала вот так-то, живьём услышал того, кто с Бродским водку пил. Училась легко, печататься начала рано, уже на первом курсе. Я ею гордился. И собой тоже. Ну а как же: «разглядел, взлелеял, вырастил».
А Дима гордился только ею. После каждой новой публикации прибегал ко мне в школу, и пока я читал, ёрзал на стуле, потирал ладони, советовал, какие абзацы перечитать, на что «обратить особое внимание». Потом смотрел мне в глаза и спрашивал: «Ну, как?..» И в этом «как» было всё: восторг, надежда, ревнивый страх перед критикой, обожание словом, вся гамма чувств, на какие способна двадцатилетняя душа.
А вот Диминой маме наша Оля не нравилась. Не знаю, почему. И делала она всё, чтобы эту любовь потихоньку развалить. Но тонко, незаметно, так, чтобы ни Дима, ни сама Оля ничего не заподозрили. Меня в союзники не звала: понимала, что я тут скорее враг её планам. Но со мной была любезна. Даже слишком.
Представьте: пьёте вы чай с вареньем, сгущёнкой и печеньем. А вам ещё и конфеты подкладывают. И мёд. Искренне! От всей души! А на деле просто издевательство
Вот так и звучали наши редкие разговоры при встречах.
Короче, у неё всё получилось: Дима уехал учиться в Англию. На юриста. Первой мне об этом сообщила Оля: пришла в школу «с глазами, как у загнанной кошки», уставилась в стену и трагическим шёпотом объявила
Потом вздохнула и сказала, что всё это ерунда как только Дима закончит учёбу, они сразу поженятся. А пока он уехал даже хорошо: «У меня контракт с издательством, да и хвостов в институте накопилось. Вот и разгребу».
И снова стало спокойно.
Оба учились. Только в разных концах Европы: он «левее Парижа», она «правее». Так сама Оля выражалась, когда заходила ко мне. Но заходила всё реже. Дима писал ещё реже жизнь в Англии, мол, скучна, как осенний дождь.
А через год Да, ровно через год Оля вдруг пришла и пригласила на свою свадьбу. С однокурсником. «Только он поэт», сказала. Будто это и было главной проблемой. Смотрела так, что я понял: вопросы излишни. И не стал спрашивать. Потому что уже знал жизнь, она такая
Эх, да чего я распинаюсь? Вы и сами всё понимаете.
Тут бы цитату вставить, из Шолохова, например:
*«Вот и отпели донские соловьи»*
Но и без неё ясно ещё одна любовь рассыпалась. Ещё раз «возобладал разум взрослых». Ещё одна «среднестатистическая семья» родилась. А чуть позже, глядишь, и вторая Димина
Больше Оля ко мне не приходила. Совсем. Куда-то переехала с мужем-поэтом. Дима тоже не появлялся.
Вот и всё.
А вчера выхожу из школы после уроков. Май, солнце, тепло красота! Подходит ко мне Дима, только сильно повзрослевший. Узнал сразу, хоть и не виделись лет шестнадцать:
Здравствуйте. Я вас ждал Да, всё нормально, спасибо Женат, две дочки. Работа? Своя контора. А вот Оля Муж её умер. Девятины сегодня. С дочкой одна осталась Поедемте к ней, я на машине
Смотрел так, что вопросы были лишними. И я не спросил. Потому что теперь точно знал жизнь, она ведь такая
