Возвращение домой
Иван затянул ремень и машинально поправил спинку кресла. Он летал слишком часто если честно, даже чересчур. Раз в месяц, а то и чаще: совещания, контракты, короткие командировки, от которых голова кружилась не хуже, чем от дешёвой водки. В этот раз всё было особенно обыденно: два дня переговоров, подписи, ужин с партнёрами и обратно в Москву.
Единственное отличие направление. Самолёт летел не в Германию и не в Петербург, а в маленький городок на юге, где он родился и откуда сбежал двадцать лет назад. С тех пор был там всего дважды на похоронах отца, потом на маминой могиле. Оба раза хотелось скорее обратно, к шуму московских пробок, к своим делам, к жизни, в которой некогда оглядываться назад.
Он откинул голову и закрыл глаза. Вчера они с коллегами сидели в баре, спорили о каком-то отчёте. Кто-то напился и затянул «Одинокую гармонь». Смешно, но именно эта мелодия застряла у Ивана в голове и теперь тянулась вместе с гулом двигателей. Он даже усмехнулся.
Вам сок или воду? спросила стюардесса, наклонившись к нему. Улыбка выученная, как у всех.
Воду, спасибо.
Она протянула стакан, он кивнул. Вода была тёплой, будто стояла на солнцепёке. Но пить хотелось.
Сосед справа что-то пробормотал, листая журнал.
Цены бешеные, да? поднял он глаза.
Всегда такие, ответил Иван. Здесь часы продают по цене квартиры.
Оба усмехнулись, и на миг стало легко, почти по-домашнему.
Самолёт шёл ровно, чуть покачиваясь. Где-то впереди заплакал ребёнок, но мать быстро укачала его. Кто-то щёлкал выключателем, пытаясь поймать свет. Девушка через проход хихикала над видео экран телефона освещал её лицо холодным светом, делая её моложе, чем она была.
Иван снова взглянул в иллюминатор. Ожидал увидеть хоть огонёк деревни внизу, полоску дороги, мерцание звезды. Но за стеклом была лишь ровная, глухая тьма. Такая плотная, будто чёрная плёнка приклеена к стеклу.
Темно, да? снова заговорил сосед, заглядывая через плечо. Хоть глаз выколи.
Иван пожал плечами:
Ночь же.
Но внутри уже шевельнулось что-то неприятное. Не ночь это. Ночь всегда живая. А это пустота.
Он проверил телефон. Экран мигнул, сеть пропала. Ну да, самолёт. Чего он ждал? Всё равно привычка осталась потянуться к экрану, надеясь, что там будет сообщение от сына. «Хотя бы смайлик», подумал он и, усмехнувшись себе, заблокировал экран.
Тоже не ловит? снова голос соседа.
Не ловит, кивнул Иван. Тут и не должно.
Ага, ответил тот и снова уткнулся в журнал. Теперь он разглядывал рекламу дорогих шуб, гладил пальцем страницу, будто мог почувствовать мех.
Самолёт мягко качнуло, будто кто-то дунул снизу. Ничего особенного, просто воздушная яма. Но стакан с водой дрогнул, и круги пошли слишком ровные, будто кто-то постукивал по нему невидимым пальцем.
Из соседнего ряда донёсся разговор:
Ты уверена, что нас встретят? спросил женский голос.
Конечно, я же звонила. Сказали: будем ждать у выхода, ответила вторая.
Слово «ждать» застряло в голове. Иван снова прижал лоб к стеклу. Там по-прежнему ничего. Ни искры. Ни полоски света. Только чёрная ткань, натянутая вокруг самолёта.
Он вдруг подумал о матери. Той самой, что лежала на старом кладбище уже больше десяти лет. Вспомнил, как в тот день стоял у могилы в чёрном пальто, и как странно было смотреть на землю, когда в памяти ещё звучал её смех. И сейчас, глядя в иллюминатор, он почти услышал это «Ванюша» и дёрнулся, как от удара током.
Всё в порядке? сосед снова отвлёк его.
Иван моргнул. Улыбнулся:
Просто вспомнил кое-что.
А, сказал сосед. Главное не думай о турбулентности.
Иван пытался читать, но слова не держались в голове. Строчки расплывались, буквы слипались, и он ловил себя на том, что смотрит не в книгу, а в тёмное стекло. Снаружи пустота. Обычная, вроде бы. Он отмахнулся: ночь есть ночь. Что ещё там должно быть?
Сосед перевернул страницу и тихо хмыкнул:
Пятьсот тысяч за часы. За такие деньги можно «Ладу» купить.
Угу, сказал Иван. Улыбнулся вежливо, хотя и не смешно.
Из прохода донёсся голос:
Она сказала: «Жди нас к обеду».
И тут же второй, чуть выше:
А моя тоже: «Жди нас к обеду».
Совпадение, конечно. Но от этого «жди» внутри стало холодно, будто кто-то открыл форточку и впустил морозный воздух. Он снова уставился в иллюминатор.
Чёрное стекло отражало его лицо бледное, усталое. Ни облачка, ни огонька внизу. Только ровная тьма, такая густая, что казалось: протяни руку и пальцы исчезнут.
Темно, да? снова справа. Сосед заглянул через плечо. Хоть глаз выколи.
Ночь, отозвался Иван. Всё как всегда.
Он сказал это вслух, но внутри слова прозвучали иначе: ночь всегда дышит. А эта будто мёртвая.
Он положил книгу, сделал глоток тёплой воды и закатил глаза: самолёт полный, а ощущение, будто сидишь в подвале.
В проходе снова заскрипела тележка. Стюардесса предложила:
Кофе или чай?
Женщина через проход подняла стакан:
Чай, спасибо. И лимон, если можно.
А её соседка, хмыкнув, добавила:
И мне чай с лимоном.
Обе произнесли это с одинаковой интонацией, будто репетировали. Иван на секунду замер. Девушка в наушниках захихикала и тонко повторила:
С лимоном, с лимоном
Сосед перестал листать журнал, нахмурился, но промолчал.
Самолёт чуть дрогнул. Капля воды в стакане снова
