Я поделилась бутербродом с одинокой старушкой а на следующий день она постучала в мою дверь
Я сидела у входа в магазин, зажав между коленями бумажную упаковку с бутербродом, будто это был контрабанда. Мой парень, Денис, примерял внутри третью по счёту идентичную чёрную рубашку.
Я специально проехала две остановки на метро, чтобы купить этот бутерброд из булочной с тёмно-синими стенами. Их пекли всего двадцать штук в день: хрустящий багет, курица с травами, капустный салат с укропом и лимонный соус, от которого слюнки текли.
Я не бывала в этом районе со времён университета и планировала съесть бутерброд прямо на скамейке, пока Денис выбирал одежду.
И тут она села рядом.
Пожилая женщина двигалась с осторожностью человека, который всю жизнь извинялся за своё существование. Пальто потрёпанное, пуговицы не хватало, руки сложены на коленях. Седина в волосах кое-где разбавлена чёрными прядями, а пучок выглядел так, будто она дважды начинала его собирать, а потом махнула рукой.
Её взгляд задержался на моём бутерброде.
Не с завистью просто ждала.
Когда наши глаза встретились, она улыбнулась. Улыбка, полная извинения и тоски, будто она десятилетиями тренировалась быть невидимкой.
Приятного аппетита, родная, сказала она. Вы выли как моя внучка.
Правда? Значит, она была красавицей, ответила я, пытаясь разрядить нарастающее напряжение.
О да, вздохнула женщина. Она умерла два с половиной года назад. С тех пор я просто существую.
Не знаю почему, но её слова оживили в памяти картинку пыльную коробку из-под обуви за зимней курткой. Ту, о которой я не вспоминала годами.
Я взглянула на своё отражение в витрине: веснушки, непослушный завиток. Рассмеялась потому что иногда, когда чужое горе обрушивается на тебя, смех единственное, что остаётся.
Что-то во мне размягчилось и выпрямилось одновременно. Я разломила бутерброд пополам и протянула ей.
Вы голодны?
Её глаза мгновенно наполнились слезами, будто только и ждали разрешения. Она кивнула стыдливо, почти виновато, словно голод был постыдной тайной.
Пожалуйста, настаивала я, вкладывая половину ей в руку. Ешьте, а я схожу за продуктами. Вернусь через минуту.
Это слишком щедро, запротестовала она, едва касаясь бумаги. Не надо.
Это не щедрость, это по-человечески, ответила я.
Она посмотрела на меня с выражением, которое я не смогла прочесть то ли благодарность, то ли сомнение, но казалось, часть её уже решила не задерживаться. Тем не менее, бутерброд она взяла.
В магазине я набрала корзинку на автопилоте: овсянку, консервы, чай, яблоки, бананы, молоко. Потом ржаной хлеб. И ещё один.
Не могла выбросить из головы её сложенные руки.
На выходе я столкнулась с Денисом.
Ты куда пропала?
Я коротко объяснила про женщину, оглядываясь в поисках но скамейка была пуста. Осталась лишь крошка хлеба.
Наверное, стеснялась, мягко сказал Денис. Забрал у меня пакет, поцеловал в висок. Ты попыталась, Аня. Иногда это всё, что можно сделать.
Я кивнула, хотя в груди сжалось. Не ожидала, что её уход будет так ранить. Не только потому, что она ушла, а потому что я не смогла дать ей больше.
***
Той ночью, лёжа в постели, я снова и снова прокручивала одну фразу:
«Вы выли как моя внучка».
Коробку я не открывала годами.
Сев на пол, я достала её, смахнула пыль. Внутри вещи, которые казались ерундой, но хранили целые главы истории, которой я не знала. Больничный браслет. Вырезка из газеты про ярмарку рукоделия. И фотография, аккуратно разорванная пополам. Каждый клочок как хлебная крошка, брошенная сквозь время.
На моей половине женщина с младенцем. Пробор как у меня. Улыбка спокойная, будто она знала что-то важное. На обороте дата и одно слово: «Жди».
Я смотрела дольше, чем собиралась. Поставила коробку у кровати как молчаливого свидетеля и уснула под роем вопросов.
На следующий день в дверь постучали.
На пороге стояла та самая женщина. Пальто то же, пуговицы всё ещё нет.
Простите, быстро заговорила она. Вчера ушла, чтобы вы не тратились на меня. Меня зовут Тамара Ивановна.
Она опустила взгляд, затем протянула мне фотографию.
Но я должна была убедиться, родная. Увидела ваше лицо и сердце замерло. Я знала, что где-то вас видела. Не вас, может но того, кто на вас похож.
Я взяла фото. Руки задрожали, едва я увидела край такой же волнистый срез, вторую половину улыбки, идентичный разрыв.
Они совпадали.
Коробка распахнулась в моей голове. Я бросилась в спальню, достала свою половину она лежала между конвертом и выцветшей лентой. Когда я соединила части, они сошлись идеально, будто ждали этого момента.
«Найди. Жди».
Я, наверное, вскрикнула, потому что из кухни появился Денис с полотенцем на плече. Он посмотрел на меня, на женщину, на дрожащую фотографию.
Что происходит? тихо спросил он.
Его рука легла мне на спину.
Думаю, это что-то значит, прошептала я.
Значит, ответила Тамара Ивановна из коридора. Но сначала можно войти?
