Дочь с зятем всучили мне внуков на все каникулы. А я, старая бабка на пенсии, теперь обязана их кормить и развлекать.

Современные дети — не поймёшь, откуда в них столько эгоизма. Требуют внимания, заботы, времени, а взамен — лишь равнодушие да недовольные гримасы. Будто у стариков нет своей жизни, своих желаний — только и сиди, как привязанная, няньчись да убирай за ними. Но попроси о помощи — и все вдруг делаются глухими, будто ты не мать, а какая-то посторонняя старуха.

У моей дочери Алины двое сыновей: старшему 12, младшему 4. Живу я в деревеньке под Вологдой, и всё, что имею — скромную пенсию да тишину, которую так берегу. Не знаю, как в Питере их воспитывают, но мальчишки выросли ленивыми, как кони перед пахотой. После себя ничего не убирают, даже ложку за собой не кладут — всё валяется, словно после метели. А едят только что-то вредное — мои щи да картошку носом ворочат, требуют чипсы да колу. Наказание просто!

Когда внуки были маленькими, я помогала из последних сил — качала, гуляла, бегала в магазин. Но пять лет как на пенсии, и с тех пор старалась отойти от роли вечной няньки. В этом году перед каникулами даже обрадовалась: календарь показал, что в ноябре никаких длинных выходных нет. Думала, слава богу, не приедут. Как же я заблуждалась!

В воскресенье, прямо перед последней неделей октября, в дверь забарабанили. Открываю — Алина с детьми, лица усталые, чемоданы в руках. Не успела я рта раскрыть, как дочь выдала:

— Мам, привет! Вот, принимай гостей, каникулы начались!

Я обомлела.

— Да ты хоть предупредила бы! Что за внезапность?

— Если б предупредила, ты бы сразу сто причин нашла отказаться! — отрезала она, скидывая с детей куртки. — Мы с Виктором в санаторий едем, больше нет сил, я как выжатый лимон!

— Подожди, а работа? Откуда у вас выходные? — пыталась я понять, но в груди уже поднималась дрожь.

— Отпускные дни, Виктор за свой счёт взял. Мам, некогда, мы опаздываем! — бросила она, чмокнула меня в щёку и исчезла, оставив меня с детьми и хаосом.

Не прошло и минуты, как дом превратился в филиал ада. Телевизор орал на всю избу, сапоги и куртки валялись, как после погрома, а мальчишки носились, будто табун диких коней. Пыталась их утихомирить, вещи собрать — но они смотрели на меня, словно на пустое место. Мой суп плевать хотели, скривились и заявили, что мама обещала им бургеры. Тут моё терпение лопнуло.

Схватила телефон, набрала Алину:

— Твои дети требуют фастфуд! Я им такое не собираюсь покупать!

— Уже заказала доставку, — отмахнулась она. — Мам, ну они же твою баланду есть не будут, вечно из-за этого скандалы. Своди их куда-нибудь, пусть развлекутся! Ты же сама говоришь, что дома они тебя изводят!

— На какие деньги, интересно? С моих пенсионных копеек? — закипела я, чувствуя, как кровь ударила в виски.

— А на что ты их ещё тратишь? Это же твои внуки! Не верю, что ты так говоришь! — фыркнула она и бросила трубку.

Вот так-то. Всю жизнь горбатилась ради дочери — на двух работах крутилась, копила каждую копейку, чтоб ей хорошо жилось. А теперь, на склоне лет, получаю вот это «спасибо». Сердце ноет от обиды, от бессилия, от этой несправедливости.

Люблю внуков, конечно. Но они устают от меня, а я от них — годы не те, чтоб носиться с ними целыми днями. А дочь считает, будто я теперь бесплатная прислуга, будто моя пенсия и моё время принадлежат ей и её детям. У них — права, у меня — одни обязанности. Эгоисты, настоящие эгоисты! А я стою посреди этого бардака, слушаю их крики и думаю: неужели это и есть моя старость? Неужели я заслужила только это?