Муж уверял, что его ночные отлучки это работа. Я не верила и однажды проследила за ним до старого дома, откуда доносился женский плач.

Опять? спросила я, глядя не на него, а на то, как он торопливо зашнуровывал ботинки в прихожей.

Он замер на мгновение, буквально на долю секунды, но и этого было достаточно.

Лена, мы же говорили. Срочный заказ, надо лично проконтролировать.

Его голос звучал ровно, почти равнодушно. Он избегал встречаться со мной взглядом, и этот пустой взгляд в стену ранил сильнее любой ссоры.

Ложь была не в словах, а в воздухе между нами. Густая, липкая, она оседала на мебели, на наших вещах, на мне самой.

Я ничего не ответила. Просто стояла, прижавшись к косяку, и наблюдала. Несколько недель назад я уловила на его пиджаке тонкий, незнакомый запах.

Не резкий, как духи, а едва уловимый, сладковатый словно аромат уходовой косметики.

Когда я спросила, он отшутился, мол, у них в офисе женский коллектив. Но он работал в IT-компании, где из женщин была лишь бухгалтер предпенсионного возраста.

Я поздно, не жди, бросил он уже за дверью.

Металлический щелчок замка прозвучал, как точка в предложении, которое я боялась додумать до конца.

Внутри меня что-то оборвалось. Не впервые, но сегодня окончательно. Хватит.

Хватит этой муки неизвестностью, хватит притворяться, что верю его дурацким отговоркам про работу.

Я накинула пальто прямо на домашнюю футболку, сунула ноги в кроссовки. Ключи от своей машины схватила с полки, даже не думая, что делаю. Руки действовали сами, повинуясь холодной решимости.

Я выскользнула на улицу через несколько минут после него. Его машина как раз поворачивала в конце нашего переулка.

Я держалась на расстоянии, гася фары, когда он останавливался на светофорах. Сердце колотилось в горле, мешая дышать.

Он ехал не в сторону центра, где находился его офис.

Он свернул на старую дорогу, ведущую к заброшенным дачным поселкам на окраине города. Туда, куда в здравом уме ночью никто не поедет.

Асфальт сменился гравием. Мою машину трясло, ветки царапали бока. Наконец его автомобиль остановился у покосившегося забора, за которым виднелся силуэт двухэтажного дома.

Темного, покинутого, с пустыми глазницами выбитых окон.

Он вышел из машины, не оглядываясь, и растворился в тени дома.

Я припарковалась чуть дальше, заглушила мотор. Вокруг стояла звенящая тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев.

Я сидела несколько минут, пытаясь унять дрожь. Зачем он здесь? Что это за место?

Выйдя из машины, я на цыпочках подошла к забору, стараясь не хрустеть гравием. В одном из окон на втором этаже горел тусклый свет.

Именно в этот момент, стоя у чужого забора, я поняла, насколько права была в своих худших подозрениях. Потому что из того окна, откуда лился жёлтый свет, доносился отчётливый женский плач.

Тихий, полный отчаяния и боли.

Этот плач проникал под кожу, вызывая мурашки. Он был надрывным, безнадёжным.

Мозг лихорадочно перебирал варианты, каждый хуже предыдущего, но все они сводились к одному измене.

Банальной, унизительной измене, почему-то разыгранной в декорациях фильма ужасов.

Я обошла забор. Калитка была не заперта, просто прикрыта. Ржавая петля протяжно скрипнула, и я замерла, прислушиваясь. Но плач не стихал, словно не обращая внимания ни на что вокруг.

Двор зарос бурьяном по пояс. Я пробиралась сквозь него, цепляясь за колючки, чувствуя, как влага просачивается сквозь джинсы.

Дом выглядел ещё страшнее вблизи. Облупившаяся краска, тёмные провалы окон, запах тлена и сырой земли.

Я подошла прямо к окнам. Теперь я слышала не только плач, но и голос Антона. Моего мужа.

Ну-ну, тише, раздался его голос. Всё хорошо. Я приехал. Я здесь.

Тон его таким он даже со мной не говорил. В нём была какая-то бездна терпения и нежности, от чего у меня перехватило дыхание.

Это было хуже, чем если бы я услышала страстные стоны. Это была забота. Интимная, глубокая забота о другой женщине.

Внутри поднялась волна жгучей ярости. Хотелось выбить хлипкую дверь, ворваться внутрь, посмотреть ему в его лживые глаза. Увидеть её. Ту, что отняла у меня мужа и превратила нашу жизнь в этот кошмар.

Но я сдержалась. Ноги будто приросли к земле. Я представила картину: я врываюсь, кричу, а он смотрит на меня с укором. Защищает её. И от этой мысли стало нестерпимо тошно.

Я отступила назад, в темноту, спотыкаясь о корни деревьев. Надо было уходить.

Дорога домой показалась вечностью. Я приехала за десять минут до него. Сняла мокрую обувь, бросила пальто на кресло и села на кухне, не включая света.

Когда он вошёл, я увидела, насколько он измотан. Лицо серое, под глазами тёмные круги. Он прошёл на кухню, щёлкнул выключателем и вздрогнул, увидев меня.

Лена? Почему не спишь?

Ждала тебя. С «работы».

Я старалась, чтобы голос звучал как можно ровнее.

Он устало потер переносицу.

Тяжёлая ночь. Давай завтра поговорим.

Нет, Антон. Поговорим сейчас. Я знаю, где ты был.

Он поднял на меня глаза. В них не было ни капли вины. Лишь бесконечная, всепоглощающая усталость и страх. Он боялся.

Что ты знаешь? тихо спросил он.

Я знаю про старый дом на отшибе. И про женщину, которая там плачет. Это и есть твой «срочный заказ»?

Лицо его онемело. Он смотрел на меня так, будто я совершила страшное предательство.

Ты ты следила за мной?

А у меня был другой выбор? Ты врал мне месяцами! Кто она, Антон?

Я ждала чего угодно: отрицания, гнева, мольбы о прощении. Но его ответ потряс меня.

Я не могу тебе сказать.

Что значит «не могу»? голос сорвался в крик.

Это значит, что ты должна просто верить мне. Пожалуйста, Лена, не лезь в это. Не разрушай всё