В то давнее время, когда на Руси еще сохранялись следы старого уклада, жил в Санкт-Петербурге молодой чиновник Валериан Петрович Мещеряков. Каждый день ровно в десять утра начиналось чаепитие в их ведомстве, но в тот понедельник он задержался, доделывая ведомость расхода казенного сукна. Подойдя к кипятильнику и увидев, что воды ему не оставили, он схватил медный чайник и направился в уборную.
Под ногами мягко скрипнули доски, прикрытые новомодным линолеумом он вошел в старую часть здания. За свежей штукатуркой скрывались зеленые стены времен его деда, а под ней необычно узкие кирпичи малинового цвета, на которых, если выковырнуть такой из стены, можно было разглядеть выдавленный год тысяча восемьсот девяносто второй. Мало кто из сослуживцев задумывался об истории этого здания. Но Валериан знал. Когда-то здесь было лишь два этажа. В пятидесятые годы надстроили еще три, а в шестидесятые пристроили два крыла, где теперь и находилась его канцелярия. Матушка рассказывала, что где-то в этих стенах трудилась его прабабка Аграфена девичью фамилию она не помнила. И он отчаянно надеялся, что работала она в одной из контор, а не в знаменитом на весь город борделе «Империал», что занимал как раз те самые кабинеты второго этажа, мимо которых он проходил ежедневно.
Наполнив чайник, он вышел из уборной и…
Навстречу ему стремительно шла незнакомка в длинном платье цвета засохшей глины. Густые каштановые волосы были собраны в тугой пучок, плечи гордо расправлены, а серьезные карие глаза внимательно скользили по стенам. Именно в этих глазах и утонул Валериан, споткнувшись и расплескав воду. Несколько мгновений он смотрел прямо на нее, потом смутился и потупил взор.
Незнакомка почти поравнялась с ним.
«Будь что будет! Если не отведет взгляда три секунды заговорю!» решил Валериан, впервые в жизни осмелившись на такое.
Овальное лицо с острым подбородком, низкие брови, аккуратный носик-пуговка, тонкие губы. Но незнакомка лишь промелькнула мимо, оставив легкий шлейф духов, и скрылась в женской уборной.
Дыхание, украденное прекрасной видением, вернулось не сразу. Ощущение чуда постепенно угасало.
«Подождать её?» мелькнула дерзкая мысль. Постояв пару минут, он все же мелкой рысцью побрел к своему столу, беспрестанно оглядываясь. Из уборной так никто и не вышел.
«Кто же она?» размышлял он, забыв включить чайник. «Кажись, новую писарку взяли к губернскому должно быть, она. Красавица неописанная. Надо у знакомых сторожей расспросить они всех знают».
Рабочая неделя не оставляла времени для праздных мечтаний. Но и в обед, и вечером, покидая службу, он искал глазами в толпе платье того самого оттенка.
Во вторник ровно в десять Валериан уже дежурил у уборной с пустым чайником. Но девушка не появилась. Не пришла она и на следующий день. И после.
В отчаянии он простоял весь обед у выхода но она так и не вышла из здания.
«Зачем писарю губернского, что сидит на четвертом этаже, спускаться на второй? Случайно, видно, забрела», размышлял он. «А может, и вовсе из сторонней конторы или в гости зашла». Последнюю мысль он гнал прочь это означало, что шансы вновь утонуть в тех карих глазах таяли. А вот первую следовало проверить.
«Здорово, написал он приятелю-сторожу Федору, новую писарку губернского видел?»
«Здрасьте. Как же комп ей настраивал в прошлый понедельник».
О! В прошлый понедельник! Сердце застучало чаще.
«Красивая?»
«Еще бы. Других и не берут. Стерва только редкостная. Мозги мне вынесла. Но знает себе цену».
«А имя?»
«Сармичева Елена Викторовна».
«Фотка есть?»
«В канцелярии посмотри только такая».
Ладонь вспотела от волнения.
«Ладно, спасибо!» Оглядевшись, будто боясь подглядывания, дрожащими пальцами он вбил в поиск: «Сармичева Елена». Один результат ошибки быть не могло. Зажмурившись, он открыл профиль и вгляделся в фото улыбающейся девушки. Светловолосой и сероглазой.
Надежды рухнули с грохотом.
«Ну и ладно», покорно подумал Валериан и попытался выкинуть незнакомку из головы.
«Ну как, понравилась?» пришло сообщение от Федора.
«Сойдет», отмахнулся он. И вдруг осенило: «Слушай, а у тебя доступ к камерам в коридоре есть?»
«Есть. Хочешь вживую посмотреть?»
«Не совсем. Девушку видел, решил признаться Валериан, в прошлый понедельник. Красивую. У нас на этаже. Очень приглянулась думал, новая писарка. Но не она. Посмотришь, кто это ты ж всех знаешь».
«Давай, только к вечеру сейчас дел по горло».
«Ладно. С меня плитка».
Ждать было мучительно образ в платье цвета глины не выходил из головы, а сердце глухо колотило в ребра. «Прямо как мальчишка», корил он себя, пытаясь сосредоточиться на бумагах.
Наконец Федор сообщил, что готов.
«Когда смотрим?» деловито спросил он, включая консоль.
«Прошлый понедельник, около десяти утра. Шла со стороны лестницы в женскую уборную».
«Так, пятнадцатое, время… Вот, гляди», Федор повернул экран.
На камере, висящей в углу коридора, Валериан увидел себя с чайником, входящего в уборную и выходящего через мгновение. Вот он идет по коридору, спотыкается, замирает, уставившись в пустую стену, стоит так несколько минут, затем уходит, оглядываясь.
Пауза.
Федор вопросительно смотрел на него: «Ну и?»
«Отмотай, где я из уборной выхожу».
На часах 10:17.
«Замедли».
Кадры замелькали рывками.
«Стоп!»
Федор нажал паузу.
Между застывшим Валерианом и стеной виднелось что-то смутное.
«А это что?» прищурился Федор.
«Ничего. Закрывай».
«А девушка где?»
«Видно, в моих грезах», задумчиво сказал Валериан, положив на стол большую плитку шоколада, которая тут же исчезла в ящике. Уходя, он вдруг вернулся: «Федя, не закрыл еще? Посмотри за
