Когда Нина вышла из здания перинатального центра, ноги её подкосились, и она опустилась на скамейку у входа. Рука дрожала, доставая телефон из сумки. После нескольких гудков на том конце провода ответил Дмитрий.
Дима, почему ты не встретил? прошептала Нина, и голос её дрогнул.
Еду, солнышко! Пробки! в трубке слышались сердитые гудки машин и недовольные возгласы водителей.
Я уже ушла, сказала Нина. Не могу там больше быть.
На том конце молча вздохнули. Он понимал.
Жду, коротко бросила Нина и положила трубку.
Спрятав телефон, она перевела дух и огляделась. Осенний ветер кружил золотые листья под ногами, солнце ласково грело, будто торопилось отдать последнее тепло перед долгой зимой. Бабье лето стояло в самом разгаре. Матери гуляли с детьми, наслаждаясь редкими тёплыми деньками. Ребятишки смеялись, валяясь в кучах листьев, а женщины переговаривались, хвастаясь успехами своих чад. Детская площадка у перинатального центра была переполнена будто назло.
Нина почувствовала, как в горле снова сжалось. Она никогда не приведёт сюда своего ребёнка. Потому что его не будет. Это был уже четвёртый выкидыш. В этот раз обследовали не в обычной женской консультации, а в самом центре. Дмитрий, её муж, не пожалел денег. Но врачи лишь разводили руками. Они оба были здоровы, совместимость проверили всё в норме. В карточке красовался диагноз: «привычное невынашивание неясного генеза». Лечащий врач с сочувствием посоветовала одно: верить и молиться.
Мысли прервались, когда рядом кто-то сел. Нина обернулась. На скамейке пристроилась пожилая цыганка в пёстрой юбке до пят, платке на голове, с тяжёлыми золотыми серёжками в ушах.
Грустно тебе, доченька? спросила она без предисловий.
Нина кивнула.
Вижу, ребёночек твой опять не родился, продолжила цыганка.
Откуда вы знаете? Нина ошарашено уставилась на неё, подумав, что, наверное, у цыганки есть знакомые среди персонала, которые сливают ей информацию. Вот сейчас начнётся: сглаз, порча, «позолоти ручку»
И сны твои цыганка покачала головой. В них подсказка. Каждый раз перед потерей снится тебе один и тот же сон. Ищи там ответ. Проклятие на тебе, девочка. Ребёночек тебе подскажет. А как снимешь его другой сон приснится, и поймёшь, что всё позади.
Нина открыла рот, но не нашла слов. О снах она не говорила никому даже Дмитрию.
Пока она приходила в себя, цыганка резко встала и ушла, не попросив ни копейки.
***
Неделю назад.
Снова тот же вокзал, перрон, разделённый на светлую и тёмную половины. Нина стояла на границе, в ожидании. Вокруг толпились женщины тоже ждали.
Вдали прогудел гудок. Поезд подошёл стремительно, ветер от вагонов обдал её лицо. Сердце забилось чаще. Двери открылись, и из них выбежали дети мальчики и девочки, не старше трёх лет. Они кидались в объятия женщин, и те уводили их.
А на тёмной стороне стояли другие дети, постарше. Когда двери вагона распахнулись, они нехотя вошли внутрь. Лица их были печальны, глаза блестели от слёз.
Нина вглядывалась в окна. В вагоне оставались дети. Сначала они были на светлой стороне, но, понимая, что не выйдут, переходили в тёмный вагон.
И вдруг в одном из окон она увидела девочку светловолосую, с зелёными глазами. Лицо показалось до боли родным. Девочка махала рукой и грустно улыбалась. Вторая рука её была за спиной.
Любовь нахлынула с такой силой, что Нина рванулась вперёд но на пути встала проводница в белом костюме.
Нельзя. Ребёнок должен выйти сам.
Но девочка не выходила. Видно было, что хочет, но что-то не пускает.
Мамочка, я выйду, только позже! прошептали её губы.
Когда? крикнула Нина.
Когда освободишь птичку!
Девочка вытащила руку из-за спины. На ладони лежала синичка, проткнутая иглой. Кровь капала на маленькие пальчики. Девочка грустно посмотрела на птицу и отошла от окна, уходя в тёмный вагон.
Поезд тронулся. На перроне остались только безутешные женщины.
***
Нина! Очнись! голос Дмитрия вырвал её из воспоминаний.
Она моргнула и поняла, что сидит дома, уставившись на картину напротив. Зимний пейзаж: ветка рябины под снегом, а на ней две синички, готовые взлететь. Эту картину подарила им на свадьбу бывшая Дмитрия, Марина в знак примирения. Когда-то она мстила Нине, но потом неожиданно остыла.
Нина пригляделась. У одной из птичек в боку что-то блеснуло.
Всё в порядке? Дмитрий коснулся её плеча.
Она встала, подошла к картине и сняла её со стены. С обратной стороны, на памятной надписи «От Марины с миром», торчала игла, проткнувшая холст насквозь. Остриё её впивалось прямо в синичку.
Что это? Дмитрий нахмурился.
Это твоя Марина постаралась, голос Нины дрожал.
Она не моя! огрызнулся он.
Неважно. Это порча. И она причина, почему я не могу выносить ребёнка.
Она рассказала ему про сны и про цыганку у больницы.
***
Через час они вернулись к центру. Цыганка сидела на той же скамейке, будто ждала.
Вы знали? спросила Нина.
Знала, что вернёшься, улыбнулась та. Нашла ниточку?
Даже с иголкой, горько усмехнулась Нина. Вы можете помочь? Мы отблагодарим!
Цыганка кивнула.
***
Пять месяцев спустя.
Тот же вокзал. Тот же перрон. Но теперь Нина стояла на светлой стороне, сердце бешено стучало в груди.
Поезд подошёл, ветер обдал лицо. Из вагона вышла проводница в сияющем белом костюме, с радостным лицом.
А следом выбежала она светловолосая девочка с зелёными глазами. Она бежала так
