В тот вечер, когда мать спросила: «Когда собираешься съезжать, Людочка?» в её голосе звучало не просто равнодушие, а какое-то усталое презрение.
Она стояла в дверях кухни, опершись о косяк, с чашкой чая в руке.
В смысле съезжать? Люда медленно оторвалась от ноутбука, греющего колени. Мам, я же здесь живу. Я работаю.
Работаешь? криво усмехнулась мать. Это вот что, сидишь в интернете? Стишки пишешь? Или статьи? Кто их вообще читает?
Люда резко захлопнула крышку ноутбука. Сердце сжалось. Она не в первый раз слышала, что её труд «ненастоящий», но каждый раз это было как пощечина.
А ведь она старалась. Фриланс это не просто. Это бесконечные правки, дедлайны, ночи за текстами, клиенты, которые хотят всё «на вчера» и платят, когда вздумается.
У меня постоянные заказы, выдохнула она. И деньги тоже есть. Я плачу за коммуналку, я
Никто ничего от тебя не требует, отмахнулась мать. Просто ситуация такая, Люд.
Ты же взрослая, всё понимаешь. Витя с Леной хотят переехать. У них двое детей. Детей, Люда. Им тесно в их однушке, ты же знаешь.
А я что? Я не семья? голос её дрогнул.
Ты одна, Люд. Ты сама по себе. А у них дети, семья. Ты у нас умница, самостоятельная. Найдёшь, где жить. Может, наконец пойдёшь на нормальную работу.
Люди с девяти до шести работают, между прочим, а не за ноутбуком ночами сидят.
Люда молчала. В горле стоял ком. Объяснять было бесполезно. Мать никогда не понимала, чем она занимается.
Ни разу не спросила: «А что ты пишешь? Где можно почитать?»
Только упрёки, снисходительные взгляды, фразы вроде: «Лучше бы кассиром устроилась».
Одна. Это слово звенело в ушах. Как приговор. Как повод вычеркнуть её из квартиры, из жизни, из семьи.
Когда отец вернулся с работы, разговор продолжился. Теперь в комнате были он, мать и она будто на каком-то домашнем судилище.
Витя с женой многого добились, начал отец, садясь в кресло. Оба работают, двое детей.
А ты Да, ты молодец, что не сидишь сложа руки. Но пора уже серьёзнее к жизни относиться.
Пап, я здесь живу. Я не бездельница! Я зарабатываю, пусть и дома, пусть и в пижаме! Но я плачу за еду, за коммуналку, я не на вашей шее!
Ты не поняла, перебил он. Это не про деньги. Это про нужду.
У Вити двое детей, ты слышишь? Младшему полтора года. Им нужна эта квартира. Им тяжело.
А мне легко?! вырвалось у неё. У меня, по-вашему, нет трудностей?!
Мне 28, у меня нет поддержки, ни мужа, ни детей. Только работа, которую вы сами же не признаёте!
Они переглянулись. Будто она их утомила. Будто всё, что она говорила, каприз, а не боль.
Ты же девочка сильная, мать печально покачала головой. Ты справишься. А вот Витя с Леной им и подумать некогда
«А мне есть когда?» мысленно бросила она, но вслух не сказала. Потому что сил не осталось.
И куда вы предлагаете мне деться? хрипло спросила она. Я не прошу у вас ничего. Ни денег, ни помощи. Только угол. Только понимания.
Ну съёмную найдёшь, неуверенно промолвила мать. Сейчас все так. Молодёжь вся на съёмных живёт. А ты ж не работаешь официально. Значит без привязки.
Да вы себя слышите вообще?!
Люда не помнила, как закончился тот вечер. Помнила только, как сидела на подоконнике, глядя в тёмный двор.
Дождь шёл, как назло, и капли по стеклу текли, как слёзы, только без рыданий.
Наутро она проснулась от шума в коридоре. Чемоданы. Голоса. Суета.
Люд, мы тут Витины вещи пока в кладовку поставим, сказала мать, даже не взглянув на неё. У них переезд, ты понимаешь.
Понимала. Поняла всё с самого начала. Только жить с этим было противно.
Люда, ну ты же видишь, у нас всё решено. Мать говорила это так, будто просила передать соль за ужином. Легко. Обыденно. Без душевного трепета.
То есть вы не спрашиваете, не предлагаете вы ставите перед фактом, да?
А что тут спрашивать, Люда? Ты взрослая девочка. Надо уже самой как-то. Не в детском же саду.
Да и это временно. Наймёшь квартиру потом, может, что-то и изменится.
Временно? Ага. На пару десятилетий. Пока у Вити внуки не пойдут.
Вот опять ты со своей иронией. Мать закатила глаза. Ты всегда всё воспринимаешь в штыки.
Мы же с заботой. Мы же не враги тебе. Но надо понимать: семья это не только ты.
Конечно, не только я, горько усмехнулась Люда. Всё для Вити. Всё ради Вити. А я лишняя. Призрак на диване. С глаз долой, так?
Ты перегибаешь палку. Отец снова появился в дверях. Витя сын, как-никак. А ты ты сильная. Ты нас поймёшь.
«Я не хочу быть сильной. Я просто хочу быть нужной»
На следующий день Люда пошла смотреть комнату, которую можно было снять.
Всего двадцать минут от дома и мир менялся: серый подъезд с ржавыми дверями, бабка-соседка, ворчавшая, что «кошки ночью орут».
Комната напоминала музей хлама: обои с облезлыми розами, ковёр на стене, табуретка без ножки.
Хозяйка женщина с прокуренным голосом и взглядом, будто к ней пришли просить в долг.
Вы где работаете? подозрительно спросила она.
Я фрилансер. Пишу статьи. Онлайн.
Онлайн? Это как?
На компьютере. В интернете. У меня постоянные клиенты, работаю на биржах.
А Значит, дома сидите. Ну, смотрите там Только чтобы гостей не было. И стиральную машину запускать раз в неделю. Электрика нынче дорогая.
Поняла, кивнула Люда, чувствуя, как всё внутри проваливается.
Вот и новое «гнёздышко».
А вечером мать скинула
