Дневник.
Три года замужества за Олегом превратили мою жизнь в кромешный ад. Мы живём в маленьком городке на Волге, но даже красота этих мест не смягчает ежедневных скандалов. Всё из-за свекрови, Людмилы Степановны, чьё присутствие отравляет каждый мой день. Её вечные придирки и унижения сделали наш дом местом, где я чувствую себя лишней. Я мечтала о свободе, но мои надежды разбиваются о семейные узы и равнодушие мужа.
Вчера я не выдержала и, собрав остатки сил, сказала Олегу: «Три года мы женаты! Давай снимем квартиру и заживём без твоей мамы!» Голос дрожал, но я ещё верила, что он меня поддержит. Олег только хмуро отрезал: «Чем она тебе мешает? На съём денег нет, мне в поликлинике зарплату вечно задерживают. Как мы будем жить?» Его слова врезались, как нож. Я опустила взгляд, чувствуя, как внутри всё обрывается. Я выросла в селе, у меня нет своей квартиры, и эта беспомощность душит меня каждый день.
Я работаю медсестрой в местной больнице, но все эти годы мы живём в квартире его матери. Сначала я пыталась ладить со свекровью. Людмила Степановна овдовела, когда Олегу было двенадцать, и всю себя посвятила сыну. Наверное, поэтому она встретила меня в штыки – никому не хочется делить своего ребёнка. Я надеялась, что со временем она смягчится, но стало только хуже.
Свадьбы у нас не было – просто расписались и переехали к ней. С первых дней начался кошмар. Свекрови не нравилось, как я мою пол, как раскладываю вещи в шкафу. Она прямо при Олеге говорила: «Щи недосолены, пироги жёсткие, картошка разварена!» Я, всегда считавшая себя хорошей хозяйкой, стискивала зубы. Но что бы я ни делала – всё было не так.
Потом я просто стала меньше бывать дома. Уходила на работу раньше, возвращалась позже – лишь бы не видеть её. Но и это не помогало. Людмила Степановна придиралась даже к тому, как я заправляю кровать: «Подухи мятые, простыня криво лежит, как ты вообще дом ведёшь?» Хотя я вытирала пыль каждый день, она всё равно находила к чему прицепиться. Её вечные упрёки довели меня до слёз. Я чувствовала себя не хозяйкой, а гостьей в доме, который должен был стать моим.
Вчера чаша переполнилась. После очередного её выпада я не сдержалась: «Олег, если ты не заступишься за меня и мы не уедем – я подам на развод». Голос дрожал, но я была готова на всё. Он лишь пожал плечами: «Прекрати истерику. Куда мы денемся? Терпи, все так живут». Его безразличие ранило сильнее, чем слова свекрови. Я поняла – в этой войне я одна.
Ничего не изменилось. Людмила Степановна продолжает издеваться, Олег молчит. В отчаянии я собрала вещи и уехала к маме в деревню, в пятидесяти километрах от города. Сижу в своей старой комнате, смотрю на заснеженный двор, и сердце рвётся на части. «Я всё ещё люблю его, – шепчу, вытирая слёзы. – Но жить с ней – невыносимо».
Я надеялась, что мой уход заставит Олега очнуться. Мечтала, что он позвонит, согласится снять жильё, и мы начнём сначала. Но дни идут, а телефон молчит. Людмила Степановна, наверное, рада, что я исчезла, и убеждает сына, что так лучше. Я чувствую себя преданной – не только ею, но и мужем, который выбрал покой матери, а не жену.
Каждую ночь я засыпаю с мыслью, чтоТеперь я понимаю, что единственный выход — разорвать этот порочный круг, даже если это значит навсегда оставить в прошлом любовь, которая когда-то казалась вечной.
