Ну как ты не понимаешь? муж ударил ладонью по рулю. Это конец нашему браку!
Не это, тихо ответила Варвара.
Она уже жалела, что согласилась поехать. Муж попросил помочь закрыть дачу на зиму, и она не смогла отказать. Но эти четыре часа в машине словно заточение в крошечной камере.
На дворе стоял поздний ноябрь, моросил холодный дождь, но сегодня небо вдруг прояснилось. Вчетвером руки они готовили дачу к зиме: убирали, запаковывали крупы (иначе мыши заведутся), конопатили ставни, сливали воду из умывальников.
Варваре казалось, будто они выгоняют из дома жизнь, обрекая его на долгий зимний сон.
Уже собирались уезжать, когда вдруг выглянуло солнце, осветив участки. Их дача стояла покосившаяся, одинокая.
На глаза навернулись слёзы.
Она села в машину, пристегнулась.
И вдруг поняла: она это дача. Вроде стоит, стены целы, крыша на месте. Но внутри пустота. Окна не светятся, они заколочены крест-накрест. И сама она вся сгорбленная, запертая.
Варваре было душно в этом браке.
Она хотела развода давно, мучительно. Но не знала, как выбраться из этого болота.
«Плохо» это не просто слово. Это её состояние с самого начала их жизни вместе.
Помнила, как на второй день муж строго позвал её:
Ты вышла из ванной, и со шторы капает на пол. Поправь.
Она поправила, не понимая, почему он сам не мог это сделать.
Иди сюда, позвал он с кухни. Зачем открыла новую пачку молока?
Не заметила, что уже открыта.
А глаза у тебя для чего?
Она молчала.
Со зрением всё в порядке? спросил он с фальшивой заботой.
Всё нормально.
А пачка молока такая маленькая, что её не видно?
Варвара заплакала. Какое преступление она совершила? Почему её отчитывают за каждую мелочь?
Он всегда так делал. Если она находила его разбросанные носки или незакрытую дверь просто убирала. Молча.
А он звал, высмеивал, заставлял исправить, допрашивал: «Ты поняла?»
И ещё часто спрашивал: «Ты вообще нормальная?»
К концу второго года брака Варвара всё чаще сомневалась в ответе.
Потом она узнала слово «газлайтинг».
Это когда тебя убеждают, что ты сходишь с ума.
Она и правда начала сомневаться в себе, боялась ошибиться, оттого ошибалась ещё чаще.
Подойди сюда! кричал муж, и она шла, вжав голову в плечи.
Что она ещё натворила?
Хотя на работе она была умницей, справлялась с огромными проектами без ошибок.
У Варвары был способ переживать плохие дни делать хоть что-то. Разобрать полку, испечь пирог, погладить бельё.
Когда муж орал, а внутри клокотала горечь, она шла туда, где было её маленькое достижение, и смотрела:
Вот чистый подоконник. Вот ровные стопки одежды.
Ты что, ненормальная? возмущался муж.
Ей предложили работу.
В другом городе. Четыре часа на самолёте.
Она согласилась сразу.
Это как развод, но решение приняли за неё.
Идеально.
Муж бушевал:
Это конец нашему браку!
Не это.
Не это его разрушит.
Однажды Варвара попала на детский день рождения. Там было крио-шоу: дети делали мороженое.
При какой температуре кипит жидкий азот? весело спрашивал аниматор.
Дети молчали.
В Китае! подсказал он.
Варвара смотрела и думала: этот праздник для детей постарше. Малыши просто не понимают.
И её брак такой же.
Брак это для взрослых. Душно, как в автобусе с закрытыми окнами.
Ты не знаешь, куда едешь, но понимаешь: дальше невыносимо.
Когда она выходила замуж, думала это красивый двухэтажный автобус. Пространство, вид, надёжный спутник.
А оказалось камера.
Наш брак убьёт не расстояние. А то, что ты меня не любишь, а мучаешь. Я для тебя всегда «ненормальная». Но я нормальная. Это ты убедил меня, что открытая пачка молока катастрофа.
А это просто молоко.
Ты меня не видишь. Не слышишь.
Наша любовь умерла давно. Развод просто памятник.
Я законопачена в этом браке, как наша дача. Только она до весны, а я навсегда.
Но я так не хочу.
Я уеду. В этом городе я буду свободной.
Там мои ошибки просто ошибки.
Там я буду нормальной.
Варвара не сказала это вслух.
Но когда машина остановилась на светофоре, она отстегнула ремень и вышла.
Потому что самое опасное место на земле оставаться рядом с тем, кто не видит в тебе человека.
**Иногда бегство единственный путь к свободе.**
