«Нам нужна молодёжь», произнёс начальник, увольняя меня в 58 лет. Он и не подозревал, что я тайный аудитор, присланный закрыть его филиал.
Геннадий Аркадьевич, вы же всё понимаете. Компания меняет курс, нам нужен свежий взгляд, новая кровь.
Виктор Сергеевич Белов, директор филиала, откинулся в своём огромном кожаном кресле, которое стоило, наверное, как моя годовая зарплата. Кресло скрипнуло, будто протестуя, подчёркивая его фальшивую скорбь.
Он вертел в ухоженных пальцах дорогую ручку «Паркер», словно дирижёрскую палочку, управляя реальностью этого кабинета, залитого утренним солнцем и запахом дорогих духов.
Нам нужна молодёжь, наконец выдавил он, положив ручку на массивный стол из красного дерева.
Фраза повисла в воздухе, как жирное пятно машинного масла на белоснежной рубашке, отравляя атмосферу, пропахшую кожей и показным успехом.
Я молча смотрел на него. На его идеально уложенные волосы с благородной сединой у висков, которую он, без сомнения, считал признаком аристократизма. На швейцарские часы «TAG», небрежно блеснувшие на запястье, когда он поправлял манжет. На сытую, самоуверенную позу человека, который ни разу в жизни не сомневался в своём праве решать судьбы других. Ему было лет сорок, не больше.
Он принадлежал к той породе «эффективных менеджеров», которые путают MBA с жизненным опытом и считают всех старше пятидесяти отработанным материалом, балластом, мешающим корпоративному кораблю мчаться к новым горизонтам.
Вы прекрасный специалист, продолжил он заученную речь, избегая моего взгляда и рассматривая панораму города за огромным окном. Ваш опыт бесценен, но рынок диктует условия. Энергия, драйв, цифровизация. Новые горизонты требуют новых скоростей. Мы внедряем CRM, переходим в «облако», осваиваем нейросети. Вам это будет сложно.
Я медленно кивнул, сохраняя на лице маску усталого, но покорного работника. Внутри не было ни обиды, ни злости. Только холодная, методичная работа мысли, словно тиканье счётчика Гейгера.
Пункт 12 в моём отчёте: «Безосновательное увольнение ценных сотрудников по возрасту с целью расчистки мест для лояльных кадров». Галочка.
Его слова про «цифровизацию» звучали особенно смешно, учитывая, что именно я на прошлой неделе обнаружил в серверных логах следы вывода денег через фиктивные IT-услуги.
Я понимаю, мой голос прозвучал ровно, возможно, даже слишком равнодушно.
Белов явно ждал другого. Скандала, мольбы, проклятий, напоминаний о годах, отданных компании. Он даже слегка напрягся, пальцы сжали подлокотник, готовясь отражать атаку. Но атаки не было.
Я просто смотрел на него, а видел совсем другое. Двойную бухгалтерию, которую по крупицам восстанавливал три недели этого «стажирования», сверяя ночами данные с теневого сервера с официальными отчётами. Откаты от поставщиков, замаскированные под «маркетинговые услуги». Мёртвые души в ведомостях люди, числящиеся в штате, но никогда не появлявшиеся в офисе.
И, конечно, его любовницу, Светлану Игоревну, устроенную на должность заместителя с окладом втрое больше моего, чья единственная «обязательность» сопровождать его на деловых ужинах.
Мы выплатим вам всё положенное. Три оклада, с явным облегчением добавил он, решив, что «старик» просто сломался и смирился. Это максимум, что я смог для вас выбить. Цените. Личная инициатива.
Я снова кивнул. Три оклада. Какая щедрость. Особенно на фоне той дыры в бюджете филиала, которую я обнаружил. Дыры размером с годовой бюджет небольшого города.
Ладно, Виктор Сергеевич. Раз нужна молодёжь, значит, так тому и быть.
Я встал. Он даже не догадывался, что мой полный отчёт на сто двадцать страниц со всеми сканами документов, аудиозаписями тайных переговоров и схемами движения денег уже лежит на столе у главного акционера.
Он не знал, что решение о принудительной реструктуризации его филиала было принято ещё вчера утром на внеочередном совете директоров.
А я не просто уволенный 58-летний экономист. Я ликвидатор. Моя работа не спасать прогнившее, а сносить до основания, чтобы на этом месте можно было построить что-то новое.
Могу забрать вещи со стола? спросил я, соблюдая ритуал до конца.
Да, конечно, поспешно ответил Белов, мысленно уже выпроваживая меня за дверь и набирая номер Светланы, чтобы сообщить ей «радостную» новость. Не торопитесь.
Он ошибался. Я очень торопился. Ведь завтра в девять утра сюда войдёт комиссия, которая опечатает каждый кабинет. Начиная с его.
Я шёл через опенспейс, и это был путь на Голгофу, устроенный специально для меня. Десятки глаз, словно иголки, впивались в спину. Кто-то смотрел с откровенной жалостью, кто-то с затаённым злорадством. Большинство со страхом, примеряя мою ситуацию на себя.
Я чувствовал эти взгляды. Пункт 13: «Создание токсичной атмосферы в коллективе, основанной на страхе и кумовстве». Галочка.
За моим бывшим столом уже сидел парень. Лет двадцати пяти, модная стрижка «андеркат», в ухе сверкал беспроводной наушник. Он даже не поднял головы, когда я подошёл, увлечённо листая ленту в смартфоне.
Это мои вещи, спокойно сказал я, указывая на скромную стопку книг и семейное фото в рамке, которые он уже сдвинул на край стола, освобождая место для коробки с пиццей.
А, ну да, он вытащил наушник. Забирайте, дед. Мне тут место для второго монитора нужно. Для ТикТока, ну вы в курсе. Контент сам себя не посмотрит.
Он криво усмехнулся, демонстрируя превосходство и чувство безнаказанности. Я узнал его. Артём, племянник Белова. Устроенный по блату неделю назад на должность «SMM-специалиста».
Я молча стал складывать вещи в картонную коробку. В этот момент рядом возникла фигура в дорогом облегающем платье. Светлана Игоревна Завьялова собственной персоной.
Геннадий Аркадьевич, какая досада, пропела она сладко, но в глазах
