Давным-давно, когда жизнь текла медленнее, а люди верили в чудеса, случилась эта история. Мою подругу Анастасию, или просто Настю, я знала с пелёнок. Вмебегали по лужам в нашем старом дворе, делились секретами за партой, мечтали о будущем. Когда Настя вышла замуж за Сергеева, я искренне желала ей счастья. Прожили они вместе восемь лет, но детей Бог не давал.

Врачи только руками разводили — здоровы оба, а дитя не зачинается. Уже собрались на ЭКО, но перед этим решились на отчаянный шаг — поехали в детприёмник.

Среди брошенных малышей, жаждущих ласки, сердце Насти дрогнуло. Видела я, как слёзы катились по её щекам, когда она гладила по головкам этих крошек. Сергей же сразу мне не понравился — угрюмый, холодный, будто на цепи его держали. Хотя любил он Настю безумно, это видно было издалека.

Когда пришло время выбирать дитя, Сергей неожиданно отказался ехать. Настя рыдала, не зная, как быть. Пришлось мне сопровождать её — поддержать в этом нелёгком деле.

Каждая поездка в детприёмник была пыткой. Настя листала дела детей, вглядывалась в фотографии, спрашивала моего совета. Но разве можно советовать в таком деле? Это ведь не лавочка, где товар выбирают.

Я предложила выбрать троих детей и поговорить с заведующей. Настя выбрала двух девочек и мальчика. Но оказалось — двоих уже забрали, осталась лишь одна девочка — крохотная Любочка.

Вскоре мне пришлось уехать в деревню — мать слегла. Я почти не отвечала на звонки Насти, поглощённая заботами.

А тем временем Настя уже вовсю навещала Любочку, собирала бумаги для усыновления. Когда я вернулась в город через три месяца, дело близилось к концу — оставалась одна справка, и девочка станет их дочерью.

Любочка была смышлёной не по годам, но глазки её немного косили — следствие пьяных гулянок родных родителей, которых давно лишили прав.

Первое время в новом доме девочка вела себя тяжело — отказывалась есть, кричала по ночам, билась в истерике. Сергей был в ярости. Он не понимал, что детское сердце нельзя купить — его можно только завоевать.

А потом случилось невероятное — Настя узнала, что беременна.

И тут Сергей, не стесняясь в словах, потребовал вернуть Любочку в детприёмник. Мол, раз у них будет «свой» ребёнок, чужая девочка им не нужна.

Между супругами разгорелась буря. Настя наотрез отказалась бросать Любочку. Забрала её и переехала ко мне.

Целую неделю Настя жила в постоянном стрессе. Любочка капризничала, не понимая, почему её снова перевезли. Настя боялась оставить её даже на минуту.

Через неделю подруга решила вернуться домой — надеялась, что Сергей одумается. Но едва они переступили порог, как он взорвался. Кричал, что этот ребёнок разрушит их семью, что не намерен терпеть истерики.

От нервов у Насти началась угроза выкидыша. Её срочно положили в больницу. Любочку она оставила мне, зная — если доверит её Сергею, он без раздумий отвезёт девочку назад.

Три недели я жила с Любочкой. Признаться, было тяжело. Девочка не доверяла никому, часто плакала, словно чувствовала беду.

Настя с Любочкой остались у меня до самых родов. Когда родился мальчик, Сергей поставил жене ультиматум: либо она возвращает девочку, либо он уходит.

Настя выбрала Любочку.

Сергей собрал вещи. На пороге, бросая последний взгляд на жену и новорождённого сына, сквозь зубы бросил:

— Без меня ты пропадёшь.

Но Настя выстояла. Подала на развод и раздел имущества.

Сергей не сопротивлялся: отказался от доли квартиры, оставил Насте их общее дело и все сбережения.

Прошло два года.

Сергей иногда навещает сына, привозит подарки, забирает на выходные. Но Любочку словно не замечает. Девочка это чувствует — и каждый раз её большие серые глаза наполняются грустью.

Настя никогда не показывает виду. Она оберегает дочь от жестоких истин. Любочка называет её мамой, и эта любовь — самая дорогая награда за все испытания.

Настя знает: семья — не те, кто родил, а те, кто не предал в трудный час.

И теперь, укладывая детей спать, она шепчет в темноте:

— Мы справились.

И на душе у неё становится чуть легче.